Сельские дорожки

В общем, расписала нам бабка Дуня всё так, что Пашка сразу притих, стал даже оглядываться.

Но вот глядел, глядел на густую рожь, на синие в ней звёзды васильков да и выпалил вдруг:

— А хозяина этого я знаю! Только он вовсе не здесь живёт, не в хлебах, а в доме под рябинами у нас в деревне. И зовут его — Мария Петровна.

— Ты что? — опешила бабка. — Что такое городишь?

— Ничего не горожу… Полевой хозяин — никакой тебе не старичок, а Мария Петровна Сапожкова, наш агроном. В поля-то весной она ещё до жаворонков ходить начинает, она и смотрит там за всем, чтобы росло да зрело. Это я знаю точно, про это нам говорили в школе.

Бабка задумалась, потом ответила:

— Ну что ж… По нынешним учёным временам так оно, пожалуй, и есть. Только сшибать колосья не дело всё равно. Марья Петровна за такое не похвалит тоже.

— А я уж не сшибаю! — сказал Пашка, опять раскинул руки самолётом и засверкал пятками по горячей, пыльной дороге напрямик.

«БЫЧОК»

— На ласку откликается всё, даже техника! — любит говорить тракторист Веня Кокин.

Товарищи Вени весело смеются:

— А ты погладь свой тракторишко-то, погладь. Как Таня гладит телят. Тем более, что он у тебя мастью и ростом похож на бычка. Краснобокий и очень маленький.

Трактор у Вени действительно не такой большой, как у других трактористов. Но это Веню ничуть не смущает.

— Поглажу! — тут же отвечает он. — Поглажу, потому как есть за что… Вы думаете, если на ваших громобоях-великанах можно пашню пахать, так мой «бычок» никуда негож? Не-ет! Он у меня хоть мал, да удал, мы с ним нарабатываем не меньше вашего.

И правда. Нет такой минуты, чтобы тракторок-малыш оказался без дела. То он для Таниных телят клевер косилкой срезает, то в поле картошку опахивает, то зелёный силос в ямах утаптывает, колёсами мнёт, а то буксирует, тащит из леса сырое, смолистое бревно к речному плёсу. Там плотники чинят мост, по которому возят фляги с молоком на маслозавод, а осенью ребятишки побегут в школу.

Короткая передышка у Вени бывает только в полдень, когда он заезжает домой на обед. Но и тут у него с тракторком происходит деловой разговор.

Веня сидит за столом у раскрытого на улицу, на лужайку, окна, хлебает окрошку, а сам всё на своего «бычка» поглядывает, будто спрашивает:

«Ну как? После обеда ещё постараемся? Ещё малость поднажмём?»

И краснобокий «бычок» готовно таращится на Веню фарами, тоже как будто отвечает:

«Поднажмём! Только и меня угостить не забудь. Долей в бак керосину и свежей воды в радиатор».

ДОРОЖЕ ЗОЛОТА

Под старыми черёмухами почти на самом речном обрыве стоит чёрная, прокопчённая кузница. Широкие двери в ней нараспашку. В дальнем углу пылает горн. Но от земляного пола, от сквознячка в раскрытых дверях, от густой над кровлею листвы в темноватой кузнице всегда прохладно.

Я захожу и вижу: мой приятель Михалыч, накинув брезентовый фартук, берёт клещи, выхватывает из горна алую железину, прижимает к наковальне, бьёт молотом.

Летят жёлтые искры, и я вместо приветствия говорю прибаутку:

Наш кузнец-удалец,
Как всегда, молодец!
Стукнет, звякнет молотом —
Железо станет золотом!

Михалыч вскидывает на меня весёлый взгляд, разворачивается к низенькому бочонку с водой и яркую от накала и боя поковку швыряет туда.

Пш-ш-ш!.. — раздаётся громко, на всю кузницу.

А Михалыч смеётся:

— Вот что вышло из твоего золота! Пшик! Но зато…

Он выуживает из бочонка голою рукой всё ещё сизую, всё ещё тёплую, испускающую влажный пар гайку, договаривает:

— Но зато осталась вещь! Хороша?

Я принимаю железную гайку на свою ладонь, смотрю на ровные грани, отвечаю:

— Хороша… Кто заказывал?

— Веня. Вот скоро прибежит, скажет «спасибо».

— Тебе все «спасибо» говорят. Всегда.

— Правильно! — ничуть не скромничает Михалыч. — Потому и стараюсь. Эти «спасиба» мне дороже всякого золота.

БРИГАДА

— Завтра в бригаду! На луга! Сено убирать! — звенят по деревне взрослые и ребячьи голоса.

К уборке сена готовятся загодя. Собирается туда и мой хозяин Аркаша, у которого я давно живу из лета в лето.

У Аркаши, за что он ни возьмётся, всё кипит в руках. Он умеет плотничать, класть в новых избах настоящие русские печи, управлять колхозной электромельницей и даже выезживать молодых, необученных жеребят.

А нынче он берётся за рубанок и начинает мастерить грабли. Выходят они у него лёгкие, ловкие. Есть большие, с длинным цевьём, есть поменьше. Готовит их Аркаша на всю свою семью, на всех родственников и на соседей.

Утром на площади под берёзами разворачивается тракторок Вени Кокина с высокой, на резиновом ходу телегой. Хлопают там и сям двери, стучат ступени крылец. Накидывая на ходу платки, кепки, держа на плечах грабли, деревенский люд спешит к телеге. Ребятишки сами, а взрослые подсаживая друг друга взбираются с шутками, с прибаутками наверх, на выструганные Аркашей скамейки.

Веня выглядывает из кабины:

— Готовы? Бригада в сборе?

— Давно в сборе. Поехали!