Сельва не любит чужих

Как бы ни складывалась судьба, но такому светилу, как господин Баканурски, не место на задворках Галактики – вот в этом он, Крис Руби, полностью согласен и с посредником, и с анонимным нанимателем, хранящим из скромности инкогнито, но готовым идти на любые издержки во имя того, чтобы вытащить отсюда и вернуть человечеству гордость современного искусствоведения! И слава Господу, что есть еще в Федерации такие люди, благородные и нетщеславные, которым за доброе дело нужна только теплая авторская надпись на титульном листе прославленной монографии мэтра Баканурски…

Цветные бабочки метались все быстрее и быстрее.

Конечно же, они встретятся сегодня же, сразу после аудиенции у главы Администрации. А скорей всего прямо там же! Ведь не может же такая глыба, такой матерый человечище, как Анатоль Грегуарович, не быть на виду в этой затхлой глубинке, какой является приютившая его Валькирия…

Окно с грохотом распахнулось.

– Слушай, дорогой, – сверкнув темным пламенем очей, ласково сказал заглянувший в номер смуглый горбоносый красавец, украшенный длинными, изумительно пушистыми усами, – извини, как зовут, не знаю, ты не подскажешь, где моя Сулико?

– Кто? – изумленно вытаращился Крис.

– Сулико? Су-ли-ко, – терпеливо и настойчиво повторил джигит, застенчиво улыбаясь и глядя в глаза ошеломленному Крису с робкой надеждой. – Я, слушай, туда искал, сюда искал… ай-вай!.. думаешь, легко найти?!

– Понятия не имею, – не стараясь быть вежливым, отреагировал Руби, сообразив наконец, что имеет место быть пусть и незлонамеренное, но решительно ничем юридически не подкрепленное вторжение. – И вообще, это мой номер. И я вас, между прочим, сюда не звал!..

Усищи дрогнули, очи полыхнули.

– Вах, зачем грубить, генацвале? – горбоносый огорченно прицокнул розовым языком. – Не знаешь так не знаешь, какой разговор? Гаумарджос, кацо! Асса, Вороной, поехали дальше!..

Голова исчезла. Грянул конский топот.

– У вас нет сердца, молодой человек, – из платяного шкафа высунулась пропахшая нафталином сивая шевелюра давешнего борца за идеалы. – Вы сухарь, да-с! Он ведь давно ее ищет, и смею заверить, если и найдет, то в могиле…

Глаза его остекленели, как тогда, на площади.

– Потому что они убили ее! Они всех убивают! Но теперь у нас вновь есть шанс…

Вскочив на ноги, Крис как был, босиком, кинулся к шкафу. Он тоже собрался убивать. Но шкаф оказался пуст…

– Добегался… – посетила голову здравая мысль.

Но почему-то он вовсе не встревожился, а подошел к окну и, откинув занавески, выглянул наружу.

В город.

А города не было. И площади тоже. И рекламного щита.

Была только степь да степь, и одна только степь, и ничего, кроме степи, и по ковыльным просторам, сквозь пыльцу раннего заката, к синеватым отрогам далеких туманных гор уносил громадный вороной конь полуобнаженного смуглого всадника. Вились на вольном ветру длинные смоляные кудри, билась о конский круп тяжелая, красиво ниспадающая с широких плеч тигровая шкура, прыгала, ударяясь о каменное колено, длинная, слегка искривленная гвелиспирули,[12] и в небесную ширь легко и свободно рвалась бескрайняя, словно заросший муравами дол, гортанная песня…

А потом невесть откуда взявшийся здесь гере Карлсон, завернутый почему-то в простыню с прорезями для глаз, ухнул, гукнул, взметнул края белой ткани, и все это – и степь, и горы, и всадник вместе с лошадью вмиг рассыпались, обернувшись мириадами безостановочно порхающих разноцветных бабочек, и полудрема плавно перетекла в тихий и сладкий сон.

Крис засопел, уютно свернувшись в клубочек, а первым осознанным сновидением его стала большая, четкая, словно наяву, со вкусом оформленная вывеска, украшающая фасад утонувшего в зелени домика, похожего на полурастоптанную бонбоньерку: «Салон ЛЮЛЮ и ДОЧЬ. Все виды контактного массажа».

Сказать по правде, по дороге в «Денди» он постоял пару минут, глазея на эту вывеску, однако внутрь, хоть и хотелось, заглянуть все же не рискнул, поскольку черт его знает, какую гадость можно поймать в этой напрочь забывшей об элементарной гигиене галактической дыре седьмого стандартного разряда…

Он поостерегся зайти. И напрасно. Бывают случаи, когда вредно излишне осторожничать.

Поскольку, решись поверенный в делах подняться по трем скрипучим ступенечкам и позвонить в бронзовый колокольчик, встреча, которой он так жаждал, могла бы произойти задолго до вечера, притом без участия такой чуждой всему разумному силы, какой, увы, является планетарная Администрация.

Это во-первых. А во-вторых, не менее полусотни посетителей, регулярно наведывающихся в известный всей Козе домик-бонбоньерку, до сих пор не предъявляли никаких претензий ни к гигиене, ни к качеству сервиса.

И Анатоль Баканурски тоже не подцепил ничего этакого.

Во всяком случае, он искреннее на то надеялся.

И потому голос его, так и не слышанный Крисом, был хрипловато-мужествен, некогда водянистые глаза отливали сталью, а рука, размеренно помешивающая серебряной ложечкой ароматный чай, не дрожала…