Семь чудес преступления

– Жертвоприношение огнем? Несчастный мог бы с большим успехом броситься с маяка! Вы забыли также о сообщении, отправленном в полицию! Такой способ самоубийства жесток сам по себе, а добавьте к этому громкие крики о помощи, это что, желание жертвы выдать суицид за убийство?! Лично я не знал этого храброго Райли, но, честно говоря, судя по описанию, плохо представляю, как можно организовать такую рискованную аферу! А затем, мой дорогой, вы забыли про ключ! Ключ, обнаруженный с внешней стороны двери, единственного выхода, ведущего на самый верх маяка. И здесь полная невозможность для Райли запереть самого себя снаружи, с другой стороны! Вы же сами сказали об этом!

Я молча согласился, проклиная себя за собственное легкомыслие. Исполненный непонятной радости, Оуэн яростно помешивал кочергой жар в камине:

– В самом деле, вы знаете, какое сообщение убийца отправил в полицию?

Я признался в своем неведении, уточнив, что об этом ничего не говорилось в прочитанной мной статье.

– Верно, – бросил Оуэн. – Пресса очень мало выяснила об этом деле. Теперь я знаю о нем больше, чем вы, получив справку от одного из моих друзей в полиции. Вот что там было: «АЛЕКСАНДР.А… БУДЕТ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ЖЕРТВОЙ ПЛАМЕНИ! ЭТИМ СМОЖЕТ ВОСХИЩАТЬСЯ ВЕСЬ МИР! ОН СТАНЕТ МАЯКОМ, СОЛНЦЕМ МОРЯ!» Обратите внимание на букву «А», вторую букву фамилии «Райли», но любопытно, что остальные буквы были заменены точками. Как бы то ни было, это сообщение оказалось слишком заумным для полицейских. Они практически не придали ему значения, думая, что имеют дело с каким-то любителем дурных шуток. По крайней мере до того момента, когда узнали об убийстве смотрителя маяка по имени Александр Райли. И стало очевидно, что они больше не могли сомневаться в смысле этих слов!

– …«Жертва пламени», – повторил я, – не отрывая взгляда от яркого огня, трепетавшего в камине, и представляя последние мгновения несчастного. «Он будет маяком, солнцем моря». Действительно, нет ни малейшего сомнения в смысле этого послания. Признаю, что это дело – одно из самых загадочных!

– Но это еще не все, – добавил Оуэн, улыбаясь. – Сообщение написано не на бумаге, а на холсте, натянутом на подрамник!

Подобно живописцу, таинственный отправитель начертал свое послание маслом на холсте, кистью, заглавными буквами! Теперь вы понимаете, почему я в определенных обстоятельствах позволяю себе говорить о художнике?

– Сообщение, начертанное на холсте? – воскликнул я, все больше удивляясь.

– И, пожалуйста, живопись совсем свежая! Кажется, констебль, открывавший тщательно упакованный пакет, измазал в краске все пальцы!

– Но ведь это… это, – бормотал я, не находя слов.

– Прекрасно!

– Нет, отвратительно!

Оуэн пожал плечами:

– Это вопрос точки зрения. Как бы то ни было, двумя неделями позже Скотленд-Ярд получил вторую «картину», на которой было начертано кистью: «МИСТЕР …А. ПОГИБНЕТ ЗАВТРА ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ. СМЕРТЬ НАСТУПИТ ОТ СТРЕЛЫ, ПРИЛЕТЕВШЕЙ С НЕБА». Как и в предыдущем случае, живопись была еще свежа… и убийца выполнил свое обещание. Потому что, как вы знаете, мистер Томас погиб ранним утром следующего дня, в указанный час. Но позвольте мне напомнить вам обстоятельства этого убийства, может быть, еще более удивительного, чем убийство Александра Райли…

Глава 2

– Я спрашиваю себя, – вновь заговорил Оуэн, – не был ли убийца, совершая свое злодеяние, вдохновлен Талией…

– Талией? – осведомился я, – а кто это?

Погрузившись в созерцание статуэток на каминной доске, Оуэн внезапно повернулся ко мне с удивленным видом:

– Как, вы не знаете Талию?

– Одна из ваших знакомых, я полагаю? – рискнул предположить я, улыбнувшись и пытаясь смягчить его все более скептический и суровый взгляд, обращенный ко мне. – Одна из молодых и хорошеньких художниц, которыми вы восхищались, – как совершенством их произведений, так и их…

– Знаете, что в вас самое обаятельное, Ахилл? – снисходительно и насмешливо прервал меня он. – То, что вам удается быть глупцом, говоря чистую правду. Талия – действительно прелестная молодая девушка, в сущности, художница, а значит, одна из моих подруг… Но вы совершенно не знаете, кто она, так ведь?

– Положим, так! – отозвался я, раздраженный его тоном и укоризненным взглядом. – Я не знаю, кто такая Талия, совершенно не знаю! Это преступление?

– Боже мой, Ахилл! – серьезно произнес он, опуская голову. – Смотрите… вот она. (Оуэн с усилием поднял руку, указывая на одну из статуэток.) Она держит маску и пастуший посох… Это муза, возглавляющая сельские маскарады и комедии, что и вызвало мое замечание по поводу этой блестящей «комедии» убийцы в сельском убранстве…

– Муза? – проговорил я, разглядывая Талию и ее соседок. – Но скажите, эти девять статуэток и есть девять муз, девять греческих богинь, вдохновляющих тех, кто занимается искусством?

Оуэн поднял голову, и я увидел его изменившееся лицо.

– Как? Вы не знали этого? Вы их не узнали?

– Хм-м… Нет… Вы мне об этом никогда не говорили!

Он что-то забормотал, еще больше расстроившись: