Семь диких сестер

– Довольно. И без того чересчур долго сносили мы ваш гнев. По вашей воле мы погрязли в раздорах, – произнес он. – Но, нарушив торжественную клятву, вы зашли слишком далеко.

Королева смерила его холодным взглядом:

– Кто ты такой, чтобы судить меня? Я твоя королева, и покуда я…

– Больше не королева, – перебил он.

Он вскинул руку, и в воздух поднялся рой пчелиных всадников. Мне показалось, их там тысячи и тысячи. И каждый был вооружен луком и колчаном с крошечными отравленными стрелами.

– Нарушив клятву, – говорил высокий всадник, – вы утратили свое право на корону. Вам нет места среди нашего народа.

Он резко взмахнул рукой сверху вниз, и маленькие фейри выпустили свои стрелы.

Сказать по правде, королева мне не очень-то нравилась. После всех ее угроз в адрес сестер, узнай я, что ее где-то там убили, – честное слово, плакать бы не стала. Но когда убивают вот так, прямо на твоих глазах… Мне сразу сделалось нехорошо.

Королева рухнула на землю, утыканная малюсенькими стрелами, словно подушечка для иголок. Она визжала, изнемогая от боли, причиняемой ядом. Я рванулась было вперед, чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, но Бесс удержала меня за руку.

– Подожди, – остановил меня высокий фейри, отдавший приказ казнить королеву.

Та постепенно затихла и, прекратив дергаться, просто лежала на траве.

Пчелы с крошечными лучниками расселись на земле и траве. На лугу воцарилась такая тишина, что последний судорожный вздох повелительницы раскатился эхом и, казалось, не смолкал целую вечность.

Я покосилась на нового предводителя пчелиных фейри.

– Подожди, – повторил он.

И потом раздался тот самый звук, который я слышала в доме Яблоневого Человека. Жужжащее бурчание пчелиного роя доносилось из тела мертвой королевы. Мои сестры с обеих сторон тихо ахнули, когда новорожденные пчелы тучей поднялись изо рта королевы.

Пчел было очень много – гораздо больше, чем вылетело из маленького корневика. Так много, что секунду-другую мы вообще не могли разглядеть сквозь них тело. Они вихрем поднялись вверх и умчались – темный гудящий рой, словно облако, подгоняемое неведомым ветром. А от королевы осталась лишь оболочка, словно слепленная из старых иссохших сот – серых, с виду напоминавших бумагу.

Новый предводитель фейри явно намеревался мне что-то сказать, но ему помешало какое-то беспокойство, возникшее на дальнем конце толпы. Пчелиные псы громко залаяли при появлении из леса армии корневиков во главе с королем и королевой. Спасенный мною корневик шел рядом с ними, рука об руку с младшей дочерью королевы. Среди корневиков я заметила тетушку Лилиан, Яблоневого Человека и Папашку. Потом выяснилось, что именно последний провел всю компанию в эту часть волшебного мира.

– Не стрелять! – приказал пчелиный предводитель своим сородичам, уже успевшим положить стрелы на тетиву и поднять копья.

Он двинулся через пчелиную свиту навстречу корневикам. Быстро переглянувшись, мы с сестрами последовали за ним. Корневики ждали. Пчелиные фейри во много раз превосходили их числом, но народ женьшеня, похоже, намеревался драться до последнего, если придется.

Драться не пришлось. Высокий всадник преклонил колено перед принцессой и протянул ей подвеску, сорванную с шеи ее матери. Принцесса не сразу решилась взять украшение, но в конце концов приняла его. В ту же секунду пчелиная свита разразилась восторженными криками. Пчелиные фейри радостно заулыбались друг другу и в мгновение ока превратились из мрачных созданий в беззаботных ребят, которым не терпится начать праздник.

Мы с сестрами обменялись озадаченными взглядами. Но я надеялась, что, по крайней мере, с неприятностями на сей момент покончено.

Принцесса – или правильнее будет уже называть ее королевой – сделала знак высокому всаднику подняться и позволила ему сопроводить себя к нам. Глаза ее искрились весельем, но, когда она заговорила, слова прозвучали торжественно, словно на церемонии:

– Милость, угодная тебе, испрошена по правилам и справедлива. Отныне мы не враждуем ни с тобой, ни с кем-либо другим. Готова ли ты обещать то же самое?

– Ну конечно, – охотно согласилась я. – Мы вообще никогда никому не хотели зла.

Молодая королева вздохнула:

– Быть по сему. Моя мать… она…

– С ней было не очень-то легко поладить?

Королева молча кивнула.

– И все же, – заметила я, – то, что с ней произошло, слишком уж жестоко.

Королева посмотрела на меня с недоумением, и я объяснила:

– Ну, понимаете… Ее ведь убили. Если бы это была моя мама… – Я не договорила. Все-таки моя мама – совсем другой случай.

– Твоя мать держала тебя запертой в башне бóльшую часть твоей жизни? – горько спросила молодая королева. – Или у нее не нашлось для тебя ни единого ласкового слова?

– Простите, – искренне сказала я. – Не нужно объяснять. Я знаю, у вас все было иначе.

Она снова медленно кивнула.

– Да, это так. – Чуть помолчав, молодая королева добавила: – Но ее не убили. Просто превратили в новый рой. Для нее это возможность начать все сначала и искупить зло, совершенное в прежней жизни.