Семь дней в июне

– И все же, – сказала Ева, – спасибо вам. За то, что позволили мне писать для вас так долго.

Час спустя Шейн получил премию Лэнгстона Хьюза за достижения в литературе. Он стоял на подиуме в полной тишине сначала пять секунд, потом десять. Двадцать. Никто не мог понять выражения его лица.

Никто, кроме Евы.

Наконец Шейн поднял микрофон и произнес два слова:

– За отверженных.

И с этой короткой речью, которую твитили и ретвитили так неустанно, что фанаты «Проклятых» и «Восьмерки» объединились под хэштегом «рой отверженных», церемония награждения Litties-2019 завершилась.

Эпилог

4 июля, полночь в Белль Флер. Женевьева Мерсье, давно потерянное дитя байю, сидела, глядя в окно гостевой спальни своей тети Да. На улице было бархатно-черно, лишь изредка вспыхивали петарды, освещая небо, и рассеянные цвета радуги отражались в озере за домом.

Горизонт был вечным, бесконечным и одновременно окончательным. Остались лишь болотистое озеро и бурное небо. Америка праздновала важный праздник, и Ева преисполнилась храбрости.

Поэтому она взяла в руки телефон.

Сегодня, 0:47

ЕВА: Надеюсь, это не глупо. Просто пишу, чтобы узнать, как у тебя дела.

ШЕЙН: О! Привет! Я в порядке!

ЕВА: Отлично! Правда?

ШЕЙН: Нет. Мне грустно, но я стараюсь не грустить. Ищу себе занятия. Бегаю по 8 миль в день. Перехожу на здоровое питание, в который раз.

ЕВА: Да? Что ты ешь?

ШЕЙН: Ну… В магазине органических продуктов на меня нападает паралич, не знаю, что выбрать. В итоге иду в обычный супермаркет. Ты пробовала замороженный лимонный торт с кремом? Ни одного натурального ингредиента. Не знаю. Наверное, плоховато у меня пока выходит. Я не знаю, как правильно скорбеть.

ЕВА: Никто не знает. Но, может быть, тебе сходить к психологу? Поговорить о горе и скорби?

ШЕЙН: Возможно. Но хватит обо мне. Расскажи мне о Белль Флер. Все, как есть.

ЕВА: Это рай. Жаркий, влажный, полный призраков рай. Это удивительное место. Как будто люди поселились здесь три века назад и с тех пор так и живут. Все друг другу родственники. Кассирша в супермаркете спросила меня, «из каких я», и когда я сказала «из Мерсье», она перечислила девять вариантов родственных связей, которые доказывают, что мы с ней кузины. Я чувствую, что я дома на этой земле, населенной невысокими людьми, которые поколениями наследовали фермы, и полы, и истории, и ужас, и ярость, и блеск, и стойкость, и острую кухню, и культуру. И все похожи на меня!

ШЕЙН: Все похожи на тебя? Гребаная земля обетованная.

ЕВА::)

ШЕЙН: Ева, это настоящее открытие. Давай поговорим? Я просто хочу услышать твой голос.

ЕВА: Я пока не могу с тобой разговаривать.

ШЕЙН: Хорошо. Я понимаю. Читать твои сообщения было почти так же приятно.

Два дня спустя…

Шейн рухнул на траву посреди парка Вашингтон-сквер после того, как пробежал свои обычные восемь миль вокруг Нижнего Манхэттена. Он был весь в поту, липкий и злой. Бег должен был поднимать ему настроение. И так оно и было, пока он бежал. Но после, когда его сердце громыхало, грудь горела, а его самые темные, самые глубоко похороненные мысли вдруг вынырнули, кристально чистые и звенящие, сделать ему хотелось только одно. И это было невозможно. Шейн не мог рисковать, боясь причинить ей боль, поэтому искал способ изменить себя в одиночку.

Он хотел поговорить с ней.

Так Шейн и лежал на спине, всего в шести футах от группы медитирующих кришнаитов, когда получил от нее сообщение.

Голосовое сообщение. Ее голос.