Семь дней в июне

Одри безоговорочно гордилась мамой. Но из-за единственной ошибки Ева перестала гордиться Одри.

Что еще она могла сделать, чтобы угодить этой женщине? Она была образцовой ученицей. Никогда не целовалась с мальчиками. Да, она попробовала электронную сигарету на вечеринке в Brooklyn Bowl, но почти ничего не почувствовала – пока не пришла домой и не съела весь пакет конфет, предназначавшийся для Хеллоуина, во время шестиминутного урока по контурированию лица на YouTube.

Ева не знала, как ей повезло, что у нее есть такая дочь. Если Одри не смогла сделать ее счастливой, то ничто не сможет. Если ей достаточно жить пресной жизнью без знакомств, то и ладно. Но Одри не виновата. Она не просила ее рожать. Она усвоила этот урок из программы по психоанализу, посвященной созависимости, на тему: «Исправь мою жизнь».

К тому же, если ее исключат из школы – это еще не конец света. Одри и так уже сомневалась насчет своей частной школы. Здесь все было понарошку. Втайне она мечтала попасть в государственную школу, чтобы испытать настоящее притеснение. Там она могла бы добиться наибольших перемен.

«Как я могу говорить, что приобщилась к культуре, когда меня окружает столько бесполезного изобилия? – думала она. – Частная школа – это устаревшая, классовая концепция».

В Чеширской подготовительной школе Одри задыхалась. И, возможно, в этом была разница между Евой и Одри. Ева смирилась с тем, что ее душат. Но Одри хотела чувствовать вкус жизни, чувствовать весь мир, делать что-то, ходить куда-то. Быть авантюристкой. Как тетя Сиси! Или бабушка Лизетт.

Одри хотела бы получше познакомиться с бабушкой Лизетт. Они общались по видеосвязи в дни рождения и праздники, но в Бруклин она приезжала всего пару раз. Ева сказала, что Лизетт боялась летать на самолете, к тому же они всегда были слишком заняты учебой и работой, чтобы много путешествовать, но Одри всегда удивлялась, почему бабушка Лизетт не занимала в их жизни больше места.

Ева рассказывала о Лизетт удивительные истории. Слишком красивая, слишком уникальная, слишком сильная для этого мира. Когда преподаватель современного искусства Одри задал им последний проект – нарисовать икону феминизма, она сразу решила, что нарисует ее. Бабушку. Лизетт, которая выиграла миллион титулов в печально известной расистской, женоненавистнической индустрии конкурсов красоты и, не имея ни образования, ни средств, начала карьеру модели и путешествовала по миру вместе с дочерью. Ева часто рассказывала о годах, проведенных в Швейцарии. А потом бабушка Лизетт умудрилась отправить дочь в Принстон! Разве не все было ей подвластно?

Бабушка Лизетт была воплощением настоящей американской истории успеха.

«Она бы любила меня», – размышляла Одри, мысленно заглушая тирады Парсли.

В то время как Одри грустила, наблюдающий за ней администратор, мистер Джош, тихо выходил из себя. Его белокурый высоко взбитый чуб вспотел у линии роста волос, а персиково-кремовый цвет лица стал румяным. Весь день он как приклеенный следил за сообщениями в телефоне на канале Book Twitter, читая сплетни со ссылками из Lit Hub, LiteraryGossipBlog, BookBiz и так далее.

Теперь он расхаживал взад-вперед перед доской, ожидая возможности прервать девочек. Наконец Парсли сделала паузу, чтобы перевести дух. И тогда, собрав все свое обаяние, благодаря которому он держался на плаву в Вандербильте, хотя на самом деле хотел отрастить волосы до колен, взобраться на гору Килиманджаро и написать об этом путешествии, как Шерил Стрэйд[96], только с мужской точки зрения, подошел к стулу Одри.

– Здравствуйте, девочки. Как дела?

– Мы в порядке, мистер Джош, – сказала Одри. – Мы не слишком много болтаем?

– Нет, нет, все в порядке! Одри, могу я поговорить с тобой минутку?

Ее сердце упало. Боже, что делать? Натянув улыбку, она ответила:

– Конечно. Все в порядке?

– Нет, нет! Ты замечательная. Просто… простите, я нервничаю. – Он затрясся всем телом, как мокрая собака, и начал сначала: – Одри, твоя мама знает Шейна Холла?

Нахмурившись, она спросила:

– Кого?

– Шейн Холл, такой романист. Он написал «Восемь» и «Пилу».

– А, его. – Она сморщила нос.

Шейн Холл писал книги, которые она называла книгами из поезда F: твердые обложки, которые взрослые берут с собой в метро, чтобы притворяться, будто читают важную и культурно значимую книгу. Одри читала запоем, но не увлекалась книгами из поезда F. Однако об этом писателе она кое-что знала.

– Его, кажется, привлекали за вождение в нетрезвом виде или что-то в этом роде? – спросила Одри. – Вроде показывали в новостях. Моя мама не водит компанию с такими писателями.

– Шейн Холл, – задумчиво сказала Парсли. – Его имя звучит как название общежития.

– Мне кажется, твоя мама определенно с ним знакома, – сказал мистер Джош, поднося айфон к лицу Одри.