Семь. Гордыня (СИ)

— Тогда ещё проще — главное, чтобы хоть что-то было, а мы уж найдем на чём сыграть и за что зацепиться. Это даже будет интересно… — Иоанна задумчиво поджала губки. — Новый опыт с кем-то не из нашего круга. Когда сможешь привезти его сюда?

— Её. — поправил я. — На днях.

— Отлично! Тогда привози, а я всё сделаю. — довольно улыбнулась мне Иоанна и кивнула на дверь. — Пойдём?

Матушка потянула за тяжёлое металлическое кольцо на двери и шагнула внутрь. Я секунду постоял, мысленно пытаясь угадать, что меня ждёт за дверью, махнул на это рукой и последовал за настоятельницей. Чего гадать — сейчас всё и узнаем…

Просторная келья, условно разделённая на две части — такое впечатление, что это большой сарай, бывшая конюшня или кузница. С одной стороны — голая бетонная стена, каменный пол, ржавые металлические полки, стойки, цепи, а на другой половине — вполне комфортабельная комнатка с окном, темными плотными гардинами, широкой современной кроватью и светлым паркетным полом.

Веревки, вино, свечи, бордовые простыни, тусклый свет, мужик на кровати… Самый обычный, дохлый, голый, пузатый мужик в ботинках с острым носком. И даже не это меня удивило, а прикованная на другой половине комнаты к Х-образному металлическому кресту обнажённая девушка, молча взиравшая на нас каким-то усталым, провинившимся и обречённым взглядом. Кажется, я видел её недавно в столовой, это одна из послушниц монастыря. Вот так поворот…

— Что скажешь? — нарушила затянувшуюся тишину Иоанна.

— Странный перформанс. — ответил я, переводя взгляд с монашки на дохлого мужика.

— По-другому и не скажешь. — вздохнула Иоанна.

— Это не тот пассажир, случайно, который не должен был меня видеть здесь?

— Он самый. — кивнула матушка.

— Ну, одной проблемой меньше — теперь не увидит. — хмыкнул я. — А я думал это просто уловка, чтобы не выпускать меня из монастыря.

— Нет. Для этого у меня была заготовлена поломка твоей машины. — хмыкнула в ответ Иоанна. — Но обошлось без неё.

— Понятно. Что тут произошло?

— Это член городского совета, теперь уже бывший член. — пояснила Иоанна. — Очень влиятельный и высокопоставленный человек. Он иногда приходил к нам, и мы оказывали ему кое-какие услуги.

— Не знал, что у вас в монастыре оказывают секс-услуги… — наигранно удивился я.

— У нас их не оказывают! — вспыхнула за секунду Иоанна, гневно зыркнув на меня разъярённым взглядом. — Мы проводим иногда крещение, отпущение грехов, иногда просто пускаем заблудшие души найти покой в монастыре… Кто-то молится, кто-то очищается голоданием, кто-то сбегает от своих пороков и соблазнов. Мы несколько раз принимали в стенах нашего монастыря совсем безнадёжных и потерянных грешников, излечивали их души от наркомании и лудомании. Ты даже не представляешь, как сильно влияет близость к богу на людей.

— Или нейропрограммирование и вмешательство в чужой разум… — добавил я.

— Ну если только чуть-чуть, небольшое вмешательство. — нехотя призналась матушка.

— Да вы тут все святые, я посмотрю. Спасаете потерянных, даёте кров убогим… — я внимательно посмотрел матушке за спину.

— Что? — не поняла она, нахмурилась, обернулась на секунду, ничего не увидела и снова повернулась ко мне.

— Да так… Смотрю, крылья у тебя уже начали прорезаться или нет.

— Не смешно!

— Ладно, всё ясно с вами. А с этим-то что? Не похож он на заблудшую душу. — кивнул я на труп голого мужика.

— Господин Рогов иногда приезжал к нам… Просто переночевать — ничего такого. Некоторым нравится находиться здесь, успокаиваться и очищаться…

— Ну это я уже слышал, повторяться ну нужно. Кто его так?

— Сестра Феофания… — вздохнула настоятельница монастыря. — Она уже наказана и сейчас замаливает свои грехи перед богом.

— Вы её что — того? — удивился я, обозначив характерное движение большим пальцем по горлу.

— Нет! Что ты! В прямом смысле замаливает — читает молитвы стоя на коленях в часовне. Но по большому счёту, её вины здесь нет, она заступалась за эту. — Иоанна кивнула на девушку, висящую на импровизированном кресте. — Феофания прибежала на крик, увидела, как он привязывает голую дуру к стене с понятными намерениями, накинула веревку ему на шею и пыталась утихомирить… — матушка виновато пожала плечами и тяжело вздохнула. — Сестра Феофания в прошлой жизни, до прихода в монастырь, работала в детском доме, у неё тяжелая рука и суровый характер…

— Да уж… Немного перестаралась твоя Феофания.

— На всё воля божья… Это всё случайное стечение обстоятельств, я же сказала. Мы дали ему кров, а он так отплатил нам…

— Да мне как-то плевать, я не прокурор и не судья. Передо мной можешь не оправдываться. — хмыкнул я. — А эта дурочка что, на помощь не звала? Не кричала? Как он успел её раздеть и привязать к стене? И почему её никто не отвязал до сих пор? У неё уже руки посинели.

— На последний вопрос ответить легко — в наказание, пусть повисит подумает над своим легкомысленным поведением. Я ведь запрещала ходить в эту комнату, так нет, попёрлась. Дура! А на первый… Сестра Анастасия, — елейным голоском обратилась матушка Иоанна к монашке. — А ты почему никого на помощь не позвала?