Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает

Чтобы поддержать это предложение, я буду опираться на доказательства и идеи, взятые из различных источников, в том числе на эволюционную биологию и эволюционную психологию[349]. О последней в наше время бурно спорят. Ее сторонники опираются на идеи Дарвина о естественном отборе и пытаются объяснить познание и поведение тем, что разум не понять без принятия эволюционной картины мира. Они утверждают, что разум – это набор специализированных способностей; что возник он для решения конкретных проблем, которые создавала для нас среда в ходе эволюции; что основной механизм, ответственный за сложный дизайн разума, – это естественный отбор и что структуру разума во многом определяют внутренние сложные генетические программы.

С этой точки зрения задача психологии состоит в одном: когнитивный психолог и теоретик эволюции Стивен Пинкер называет это «обратной разработкой»:

В прямой разработке каждый проектирует машину для определенной цели; в обратной разработке выясняют, в чем цель машины. Этим вопросом занимаются специалисты Sony, когда Panasonic заявляет о выходе нового продукта, и наоборот. Они его покупают, несут в лабораторию, разбирают на части и пытаются выяснить, зачем нужны все эти детали и как они сочетаются, чтобы эта штука работала.

У эволюционного подхода есть и критики. Их тревожат некоторые аспекты построения эволюционных теорий. Их волнует, что эволюционные идеи в целом слишком часто полагаются на спекуляции, а в частности – на достоверность данных. Они спрашивают: можно ли адекватно проверить информацию так, чтобы понять происхождение той или иной способности? Есть ли успешные попытки «обратной разработки»? Иные критики говорят, что эволюционные психологи, пытаясь объяснить способности и сложности устройства разума, придают слишком много значения врожденным генетическим программам; другие считают, что разум лучше рассматривать как универсальное средство для решения задач, а не как набор специализированных способностей. Некоторые задаются вопросом: а добавляет ли эволюционная перспектива хоть что-то к неэволюционным теориям, которые строят психологи в стремлении понять работу ума?[350]

Я вернусь к некоторым из этих вопросов чуть позже. Да, я разделяю опасения критиков относительно того, проверяемы ли утверждения эволюционных теорий. Но в своих ранних работах я опирался именно на эволюционный подход – и выяснил, что в роли ориентира теория эволюции может стать хорошим источником предположений и гипотез. В предыдущих главах я сосредоточился на том, какие уроки о каждом из семи грехов памяти преподали нам эксперименты. Эта глава опирается на исследовательский подход: я предложу идеи о происхождении семи грехов. Возможно, так мы сможем представить всю семерку в более широкой перспективе. Еще я хочу поговорить о тех идеях, которые мы могли бы пропустить, и о том, почему пороки памяти могут оказаться и ее достоинствами.

Лучшее – враг хорошего

Позвольте пояснить идею, которую я предлагаю. В поведении животных есть одно явление, которое Марк Хаузер, эволюционный психолог из Гарварда, называет «интеллектуальными ошибками»[351]. В своем обзоре Хаузер рассматривает исследования, посвященные тому, как ориентируются в пространстве разные животные, и отмечает: порой кажется, что животные совершают странные ошибки. Обучите крысу находить в конце лабиринта еду, данную в награду, а затем разместите немного еды на полпути. Крыса пробежит мимо еды, как будто ее нет, и помчится в самый конец, где и будет искать свой заслуженный трофей! Почему не остановиться на полдороге, у вожделенного приза? По мнению Хаузера, крыса действует на основе «счисления пути»: она определяет маршрут, в прямом смысле считывая свое положение и постоянно обновляя скорость, расстояние и направление. Столь же забавно ошибается песчанка, когда из ее гнезда берут одного из детенышей и кладут его в банку, стоящую рядом. Мать ищет потерянного детеныша, и, пока ее нет, гнездо передвигают. Когда мать и потерянный детеныш возвращаются, она «счисляет путь» прямо к старому местоположению гнезда и, не обращая внимания на крики и запахи других детенышей, ищет их там, хотя они совсем близко. Хаузер утверждает, что мать ориентируется на сигналы своей системы ориентации в пространстве.

Хотя такое поведение и кажется неправильным, оно отражает зависимость от типа ориентирования, который, в общем-то, служит животным довольно хорошо. Система адаптирована к условиям окружающей среды, в которой обитает животное, и только неожиданные изменения могут вызвать ее сбой. К счастью, в реальном мире гнезда не перемещаются с места на место; такие сбивающие с толку перемены – итог вмешательства коварных экспериментаторов, и, как правило, в дикой природе их не случается.