Семь касаний

– Так, ещё раз. Значит, вы напились, и он тебя поцеловал. Зде… там, – Фил кивком указывает за свою спину – видимо, на входную дверь, так и оставшуюся распахнутой настежь. По лицу сразу не угадать, издевается или говорит серьёзно. – Вы переспали, – он кидает выразительный взгляд на потолок. Долго ёрзает в кресле, словно устраивается поудобнее. – Утром ты протрезвела и выставила его вон. Потом передумала, а теперь страдаешь. Пока я всё правильно понимаю?

Ничего он не понимает, а я не знаю, как объяснить. И надо ли объяснять. Зря, наверное, рассказала ему про Эдена. В конце концов, мне не шестнадцать. Разберусь сама.

– Всё хорошо, Фил.

– Угу. Поэтому выглядишь, как будто Альберт только что снова умер, но на этот раз ты его любишь.

– Ключи на столе. И документы. Я тебе там не нужна.

– Ага, это я понял. Кстати, можешь оставить машину себе, если она снова сделает тебя счастливой. Ты ведь из-за неё такая, да, жадина? А вовсе не потому что влюбилась в пацана.

– Иди к чёрту, – беззлобно бросаю я. Не до его шуточек сейчас.

Зачем-то поправляю раскиданные по дивану подушки с вышитыми на них цветами, пытаюсь выстроить идеально ровную линию. Они не слушаются, заваливаются на бок, падают на пол.

Когда погиб Брис, я возилась с ними несколько первых месяцев чуть ли не сутками. Прокол, стежок, опять прокол. Не ошибиться в схеме, выбрать правильный цвет и толщину. Немыслимым образом простые, размеренные и повторяющиеся движения помогали разглядеть в хаосе хоть какой-то порядок. Они успокаивали. А когда возвращалась холодная пропасть, я укладывала подушки вокруг себя, обнимала одну и неспешно раскачивала, представляя, что снова держу на руках новорождённую кроху.

Альберт ненавидел меня такой, считал, что я медленно схожу с ума. Потом, гораздо позже, не раз порывался их выкинуть. Я не позволяла. Не могла позволить – в них будто заключался весь смысл моей новой жизни. И в конце концов Альберт нашёл свой. Уже без меня.

– Что с тобой, Мэдди?

Тихо мычу в ответ.

– Ясно, – ухмыляется Фил. – Теперь попробуй словами.

Меньше всего мне хочется разговаривать. Даже с ним. Но брат ни за что не отстанет.

– Сможешь их куда-нибудь увезти? Отдать или… выкинуть.

– Подушки? – хмурится он.

– Ага. Хочу сделать ремонт, всё тут изменить. Вряд ли они подойдут к новой мебели.

– Слушай, – брат подаётся вперёд, напоминая отца. Такой же смуглый, широкоплечий, с пронзительными карими глазами и французской бородкой. Локти деловито упираются в ноги, пальцы сцеплены в замок, губы поджаты. – Дело ведь не в подушках, так?

– Я не знаю, в чём дело, Фил.

– По-моему, знаешь. Позвони ему.

Качаю головой:

– Не могу.

– Гордость?

– Глупость, – усмехаюсь. – Я столько всего наговорила, ты не представляешь! Не удивлюсь, если он никогда не захочет меня слушать.

– Ты ничего не теряешь, – Фил забирает с журнального столика мой сотовый и протягивает мне. – Звони.

***

Звонить я не стала. Испугалась, вдруг Эден повесит трубку, если вообще ответит. Я бы не ответила. И что дальше? Продолжать дозваниваться, пока он не внесёт меня в чёрный список? Не наговаривать же сообщение на автоответчик или писать сообщение. Нет уж, есть вещи, которые стоит объяснять глаза в глаза. Или хотя бы попытаться.

В офисе Эдена не было. Оказалось, он взял выходной – наверняка собирался провести его со мной. Или просто решил отоспаться после бессонной ночи и далеко не спокойного утра. В отличие от меня, Фил не растерялся – сумел уговорить ту же служащую любезно поделиться с нами адресом босса, пока рассыпался восторгами около новенького спорткара, принадлежавшего теперь ему. Кажется, даже пообещал в качестве благодарности купить ещё один такой же. Или даже что-то подороже. Я постаралась уехать раньше, чем он вынудит меня это сделать.

Нужный дом нашёлся сразу – на северной стороне реки, в Западном Бруксайде прямо на обочине Бруксайд-драйв, в двухэтажном сером танхаусе напротив гольф клуба. Пару раз я точно подвозила сюда Альберта. Может, так они и познакомились, гоняя мячик по газонам «Вест Хиллс»? Наверняка это случилось давно, как минимум больше полугода назад – с октября по апрель клуб закрыт.

Серый внедорожник рядом с перепачканным в грязи «Доджем Рам» на стоянке у дома помогает избавиться от последних сомнений – я приехала по адресу. Теперь главное, чтобы Эден захотел меня выслушать.

Паркуюсь рядышком с его «Субару», выдыхаю. Пытаюсь собраться с мыслями, они отчаянно сопротивляются. Я столько всего придумала, пока ехала, но сейчас всё равно жутко нервничаю – даже ладони вспотели. Волнуюсь, как неопытная девчонка на первом свидании. Жалею, что не взяла ничего выпить – для храбрости сейчас пригодилось бы. Ночью я точно была смелее. Невольно вспоминаю и чувствую, как краснею. А следом – пугаюсь. Что, если Эдену не понравилось? Что, если не мог дождаться утра, чтобы поскорее уйти? Что, если дурацкой тирадой про разницу в возрасте я только помогла ему достойно исчезнуть из моей жизни?