Семь клинков во мраке

Заметь, у всех, кто пытается меня убить, есть нечто общее. Помешанные революционеры с мощным оружием, люди, которых превращает в огромных чудовищ безумный бог, маги, умеющие заставить тебя видеть призраков, и существа, способные поймать пулю лицом и бровью не повести.

Полный доспех никак не спасет от тех, кто его прострелит, сорвет или сожмет тебя внутри него, словно жестянку с мясом.

Иногда можно встретить богатого мудака, который решил поиграть в охотника за скитальцами и разоделся в сверкающие латы, ведь мутный торговец клялся, что они, конечно же, противомагические. Если повезет, его подстрелят, зарежут или сожрут до того, как он на горьком опыте узнает, что от мага никакой доспех не спасет. А если не повезет, он некрасиво умрет в красивом металлическом костюмчике, который потом будет содран с него и продан на переплавку.

И все же я задумалась: а вдруг поможет до хера огромный кусок металла между мной и тем, кто хочет меня прикончить? Особенно если получится избежать положения, в котором я тогда оказалась.

– Тебе нужно носить доспех, – заметил Кэврик, промывая рану в моем боку вымоченным в виски лоскутом. – Или хотя бы рубаху получше.

– У всех, блядь, свое мнение, – буркнула я, морщась от боли.

– Зато не у всех гребаная дыра в боку. – Он уставился на рану и – я буквально это ощутила – хмуро свел брови. – Выглядит отвратно, Сэл. А я не особо смыслю в медицине.

– А что именно ты в ней смыслишь?

– То, что мы проходили на курсе первой помощи в полевых условиях.

– А болтовня в эту первую помощь входит?

Кэврик моргнул.

– Э-э… нет.

– Тогда приступай.

Я лежала на боку, спиной к нему, но слышала все, что он делает. Как он устало вздохнул, провел иголкой над костром, чтобы стерилизовать, вдел нитку, положил мне на бок ладонь…

А потом я услышала собственный вопль, когда Кэврик начал штопать рану.

– Лежи. Смирно, – прошипел он.

– Хватит. Быть. Криворуким говном, – ощерилась я в ответ. Потом глубоко вздохнула, сдержалась. – Бля. Отвлеки меня.

– Как?

– Расскажи что-нибудь.

– Про себя? – В голосе Кэврика зазвучало приятное удивление. – Ну, думаю, надо начать с матери. Имя «Гордые» мы получили после того, как она проявила доблесть, вскрыв…

– Не, не об этом. – Я помолчала. – Но историю запомни, хочу ее как-нибудь услышать. – Поморщилась. – Расскажи, что нашел в Бессонной.

– Я уже рассказал.

– Расскажи снова, когда я уже не помираю от кровопотери.

– А. – Голос Кэврика окреп, как и его руки, и он продолжил накладывать швы. – Следов того, что Революция могла оставить, там не было. Имперцы… – Он помедлил, проглотил гнев. – Алое Облако… постаралась на славу. Все обратилось в пепел. Однако я наткнулся на лагерь с запасами продовольствия. Вероятно, они принадлежали тем, кого ты нашла в шахтах.

Я успела поделиться с ним тем, что случилось, но рассказала не все. Я упомянула Гальту и Тальфо, но сказала, что они поведали мне. Описала Скрата, но так, чтобы Кэврик по-прежнему хотел остановить следующего. И о Лиетт…

– Сэл, – произнес он, – нам нужно за ней вернуться.

О ней, видимо, рассказала слишком, блядь, много.

– Она ушла по своей воле, – пробормотала.

– И прихватила гребаного Вепря. Только революционеры должны уметь им управлять.

«Ага, она очень умна», – хотела сказать я. Но не стала его расстраивать.

– Ну, по крайней мере, он убережет ее от Плевел, – продолжил Кэврик. – Но это революционная собственность. Мы должны вернуться. Мы должны…

– Мы должны закончить начатое, – перебила я. – Отправимся ее искать, упустим шанс остановить Враки и спасти его заложников.

– Точно… – Голос Кэврика стал мрачным. – Но почему она оставила нас? И как нам все это делать без Вепря, в котором…

– Расскажи, что еще нашел.

Кэврик вздохнул.

– Запасы были помечены. Вон той эмблемой.

Он указал на лежащий неподалеку мешок – мешок, который позвякивал медицинскими приспособлениями, которыми Кэврик меня и штопал. На ткани красовалось клеймо, которое фригольды обожают шлепать на свое дерьмо на тот случай, если их украдут бандиты или скитальцы, не такие приятные, как я. Однако это клеймо было особенным.

Оно светилось.

В ночной темноте эмблема в виде фонаря мерцала красным и белым – благодаря капле магии. Вот ты глянешь – и назовешь легкомысленной тратой ценных сил. А вот я?..

Я назову это зацепкой.

Эмблема принадлежала Последнесвету, самому знаменитому фригольду Шрама. Славился он близостью к Плевелам, сказочным богатством и тем, насколько адски, мать его, трудно из него что-то выкрасть. И если у Гальты и Тальфо были мешки оттуда, значит, они там побывали.

И, может, наследили.

Отчаянная надежда, признаю, но другой тут все равно не бывает. И у меня больше ничего не было. Ни Лиетт, ни Железного Вепря, ни сраного времени сидеть тут и кровоточить.

– Ладно. – Кэврик вытащил иголку и быстро завязал узелок. Я все же расслышала, как он поморщился. – Я сделал все, что мог.