Семь клинков во мраке

Ну, честно говоря, знали они запах дерьма Конгениальности, которое я разбросала по дороге. Вонь хищной птицы заставит нервничать любого зверя.

– Твоя прислуга, сдается, обо мне слыхала. – Я крутанула Какофонию в пальцах. – Спроси у них, однако не думаю, что они слышали россказни о моем терпении. Итак, может, тебе хватит людей, чтобы меня прикончить, а может, и нет. Но если станет жарко, некоторых из них я точно заберу с собой к черному столу. И держу пари, заменить их встанет куда дороже, чем отдать мне то, что я прошу.

Я зевнула, почесала шрамы дулом Какофонии. Вот так глянешь на меня – и в жизни не догадаешься, что у меня сердце вот-вот ребра проломит.

– В общем, как знаешь… дело твое.

Ренита смерила меня взглядом, который вышел за пределы гнева, проскользнул по касательной мимо ненависти и ушел в чувство столь холодное и злобное, что я даже не придумаю ему названия. Я буквально видела чаши весов в ее голове, взвешивающие число стражей против их очевидного страха передо мной. Наконец ярость на ее лице медленно угасла, оставив едкое, раздосадованное презрение.

Презрение я как-нибудь переживу.

Она глянула на стража, повела подбородком. Мужчина направил птицу к задней части повозки, малость порылся, а потом вернулся с сумкой. При виде ее мои раны, скрытые рубахой, заныли. Я с трудом сдержала нетерпение. Со страхом в глазах страж осторожно приблизился ко мне.

Вернее, начал приближаться, как вдруг его хозяйка вновь заговорила:

– Один момент.

Я глянула на Рениту. Презрение исчезло, сменилось холодным расчетом. Она окинула меня внимательным взглядом, словно могла видеть сквозь плащ окровавленные бинты.

– Набор целителя, – произнесла Ренита. – Зачем он тебе?

– Дорога – место опасное, – ответила я, опоздав на мгновение. – Предпочитаю быть готовой.

Она снова окинула меня взглядом. Холодный, оценивающий, он нашел бурые пятна на краю плаща, потрепанную ткань, мой напряженный живот.

– Ты в крови, – заметила Ренита.

– Да, – я с трудом плеснула в голос яду. – Последний, кого я кое о чем просила, оказался слишком медлительным.

Она не шелохнулась. Даже моргать перестала.

– Если в дороге такая нужда в наборе целителя, у тебя, разумеется, оный должен иметься. – Уголки ее губ тронула ледяная улыбка. – Если эта нужда, разумеется, не подвигла тебя остановить вооруженный до зубов караван.

Я сощурилась. Сердце заколотилось чаще. И, судя по выражению лица Рениты, она это как будто услышала.

– Скажу вам вот что, мадам Какофония, – проговорила она. – Можете угоститься чем угодно из моей повозки, – она указала на парнишку рядом, – включая Деннека, если вскарабкаетесь сюда и сами заберете.

Я колебалась слишком долго. Слишком медленно заносила ногу для шага. И, когда я опустила ее на землю, она слишком заметно дрогнула.

И Ренита увидела.

И все поняла.

– Как правило, мадам Какофония, я приказала бы вас пристрелить и покончила бы с этим делом, – произнесла она. – Но, как вы говорите, никогда не поздно для перемен к лучшему. Или для примера в назидание. – Она глянула на Деннека. – Сообщи нашему гостю, что нам необходимы его услуги.

Деннек вновь широко распахнул глаза, но слабо кивнул. И повернулся к ближайшему стражу:

– Разбуди его.

Страж ухмыльнулся, направил птицу к последней повозке. Мое сердце заколотилось еще сильнее.

– Выходи, друг! – Страж постучал прикладом арбалета по металлическому борту. – Мадам Эвонин просит твоего присутствия!

Металл застонал. Скрипнули колеса. Внутри повозки поднялось нечто исполинское. Мои шрамы заныли.

Ротаки встревоженно загудели. Стражи на беспокойно гукающих птицах рассыпались кто куда. Задняя часть повозки низко накренилась, когда что-то тяжелое приблизилось к ее краю, а потом взметнулась обратно, когда оно спрыгнуло на землю.

Какофония разгорелся в моей руке. Я подняла его, готовая стрелять, но стражи только попятились вместо того, чтобы кинуться прочь. Что бы ни скрывалось в той повозке, они боялись его сильнее, чем Какофонию.

Побудь в этом деле с мое, и научишься узнавать такие мгновения. Сперва птицы и звери вдруг затихают. Потом вперед выходит огромная, темная фигура. Твои раны вспыхивают болью, тело начинает дрожать, и приходит осознание, что все пошло совершенно наперекосяк.

Эти мгновения не лучше секса.

Но ощущение, что тебя поимели, есть.

39 Алый Путь

Как все лучшие убийцы, он явился без единого слова.

Ни угроз, ни бахвальства, ни смеха. Он просто и без затей прошел по песку. Глаза его были ясными, спина – прямой. И пусть стражи притихли, а птицы нервно отодвинулись подальше, он не обратил на них никакого внимания. Просто подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза.

И человек, пришедший меня убить, произнес мое имя.

– Сэл, – сказал он тихо и бесстрастно.