Семь ключей от зазеркалья

На сей раз палец Анселя заскользил вниз по моей шее и добрался до верхней пуговицы белой рубашки.

– Дурацкая мужская одежда, – презрительно процедил он и без особого труда оторвал пуговицу.

И сразу же небрежно отбросил ее в сторону, если судить по тому, как она звонко покатилась по полу.

– Ансель, ты же понимаешь, с кем имеешь дело? – почти ласково уточнила я. – Я же тебя на куски порву.

– Видишь ли, красавица, какая штука. – Красавицей меня, кажется, еще не называли, но что-то подсказывало: радоваться комплименту не стоит. – Прежде чем предпринять этот шаг, я подробно кое с кем проконсультировался. И меня просветили, что зеркальный маг становится безобиден, как младенец, если ему завязать глаза. В придачу я распорядился убрать из этой комнаты все зеркала. И даже то, мелкое, что было у тебя в сумке. Помню-помню, – продолжил он, видя, что я собираюсь высказаться. – Ты говорила, что надолго тебя никакие средства не удержат. Но даже если предположить, что то была не пустая бравада, ты ведь сама признала, что на освобождение тебе потребуется время. А я создал все условия для того, чтобы его потребовалось много. К тому времени, как ты найдешь лазейку, я успею преподать тебе урок. И после этого ты у меня будешь как шелковая.

Его палец вновь проник в разрез рубашки, на этот раз спустившись до второй пуговицы. Ансель покрутил ее, не торопясь отрывать. Я отчаянно потянулась к зеркалам. Не в этой комнате – да, это намного, намного тяжелее. Рано или поздно я справлюсь, но этот ублюдок прав: скорее поздно, чем рано. Где же Хаш? Почему он не вмешивается? Сегодня-то я была одета как обычно, так что и фляга с портвейном на поясе имелась. Правда, не сейчас. Трудно было сказать наверняка, но, по ощущениям, пояс с меня все-таки сняли.

– Лучше передумай, пока не поздно, – процедила я, выворачиваясь. – Ты очень сильно пожалеешь. Я слов на ветер не бросаю.

– Представь себе: я тоже! – гоготнул Ансель. – Видишь, хорошая моя, как у нас много общего? Не стоит тебе брыкаться. Что, если я окажусь лучше мальчишки Орвина? Он ведь действительно всего лишь мальчишка, однако, гляди ж ты, чем-то тебя привлек!

– Мальчишка станет мужчиной. Такая мразь, как ты, – никогда.

– А вот это ты зря. – Вторая пуговица полетела на пол следом за первой. – Ну вот, наконец-то. Если бы на тебе было нормальное женское платье, я бы сразу смог добраться до этой очаровательной ложбинки. – Его пальцы пробрались под одежду, между грудями, насколько это позволял корсет. Затем он склонился ко мне, оказавшись настолько близко, что меня замутило от неприятного дыхания. – Сегодня я буду учить тебя до глубокой ночи, – пообещал он, и я не знаю, чего в его интонациях было больше – предвкушения или агрессии.

– До глубокой ночи? – фыркнула я. – Да вы о себе хорошего мнения, ваше высочество!

– О, я все продумал, – заверил он. – Конечно, в первый раз все закончится быстро: я очень возбужден. Но дальше в ход вступит твой очаровательный ротик. И, поверь, я восстановлюсь быстро.

– Я тебе откушу твое хозяйство, Ансель, – совершенно серьезно пообещала я. – Знаешь, есть такие породы собак: если вцепятся намертво, челюсти уже не разомкнуть, даже отрубив животному голову. Со мной будет так же, учти.

– Я и это предусмотрел, – самодовольно заявил ублюдок. – Так что у меня есть… Ах да, ты не видишь, какая жалость! В общем, это что-то вроде специального кляпа. Он надежно оградит меня от твоих зубок. Так мы и будем чередовать. Чтобы ты как следует поняла, где твое место и для чего ты годишься.

Корсет пока оставался на месте, но гад все равно умудрился ущипнуть меня за грудь. Паника. Нельзя поддаваться панике. Иначе – пиши пропало. Только спокойствие, сосредоточенность и спокойствие позволят мне раньше или позже добраться до зеркал. Раньше или позже…

Раздался шум, топот сапог и скрежет выскальзывающей из ножен стали. Мужские руки наконец-то отцепились от моего тела.

– Какого дьявола! – проревел Ансель. – Я ведь приказал никого не впускать!

– Твои люди так мне и объяснили. – Этот голос, вне всяких сомнений, принадлежал Орвину. – А я сказал, что не подчиняюсь никому, за исключением короля Эдбальда Четвертого.

– Слушай, я понимаю, что тебе по нраву эта красотка, – с раздражением произнес Ансель. – Но придется подождать. Я не жадный, готов поделиться, но позже.

– Какой же ты убогий ублюдок!

– Ублюдок из нас двоих – это ты!

Дальше я слышала уже не слова, скорее звериное рычание, потом шум и звук падающих предметов. Рука задергалась, когда лезвие перепиливало веревку. Пару секунд спустя освободилась и вторая. Я ожесточенным движением сдернула с глаз повязку. Орвин почти что силой сдернул меня с кровати.

– Беги! – рявкнул он, указывая на дверь в соседнюю комнату. – Там есть зеркало. И твои вещи там же, я видел! Уходи отсюда подальше!

Последние слова он произносил, уже не глядя в мою сторону: Ансель поднялся на ноги и рывком обнажил собственный меч.

– Сейчас от тебя мокрого места не останется, – процедил он.

В ответ Орвин лишь призывно улыбнулся, принимая боевую стойку.