Семь корон зверя

Внешне, однако, все выглядело радужно и благопристойно. В каждый очередной свой приезд Ирена, а наведывалась она в большой дом как минимум раз в неделю, иногда оставаясь и на ночь, почти что и не отходила от Машеньки. Расспрашивала о жизни, давала подробные и не очень нужные Машеньке советы по поводу одежды и магазинов, и все это почти что с подобострастной, угодливо-заискивающей улыбкой. Шпилек и колкостей в Машин адрес она не допускала, поэтому отшить ее было бы невежливо. Иногда Ирена демонстративно и подолгу смотрела на Машу с напускным сочувствием, но причину объяснять отказывалась, только нарочито глубоко вздыхала. Если поблизости случался Миша, то он отгонял Ирену прочь от Машеньки, причем бывал при этом груб и лапидарен. Но Ирена никогда на него не обижалась, только разводила руками, словно говорила Маше: «Вот видишь, как со мной обращаются? И за что?» Тогда Маше становилось ее жаль и стыдно за Мишу, хотя Ирена чем дальше, тем больше становилась ей неприятна.

Все случилось за неделю до свадьбы. В дом уже несколько дней как полноправной хозяйкой въехала предвещающая праздник суета, поднятая в основном женской половиной населения. Втянулся в хлопоты и Фома, как советчик и независимый эксперт. Советы он давал на удивление толковые и потому чаще всего дамами отвергаемые. Тата колдовала над меню, доводя до белого каления приглашенных поваров, пытавшихся как-то обуздать ее застольную фантазию и доказывавших, что рагу из крокодила хоть и экзотично, но все же уступает по вкусовым качествам правильно приготовленному молочному поросенку. В конце концов кулинарным чародеям удавалось ее убедить, но тут Тата переходила к следующему блюду, и песня начиналась сначала. Рита тем временем доставала флегматичного старичка садовника и двух подсобных работяг, нанятых ему в помощь для обустройства двора, даже Сашка подключила, заставила выбирать цвета для тентов и рисовать на бумажке расположение гирлянд. Единственно спокойными в эти суматошные дни оставались сами будущие новобрачные. И немудрено. Ведь для них грядущее свадебное торжество имело совсем другой смысл. Хотя и для каждого свой.

Ян, понимая, что в такое время запросто от домочадцев и их забот отмахнуться не сможет, спасался бегством вместе с Мишей, пребывая главным образом в городской конторе. Иначе никак нельзя было отделаться от Леры, которой казалось, что парадный черный костюм все как-то не так на нем сидит, а из дюжины галстуков ни один не подходит по цвету. Как разумную альтернативу, Ян предложил ей выбрать галстук того же цвета, что и костюм, на что Лера, в силу природной своей уравновешенности, резких слов, конечно, не сказала, но вся гамма чувств в этот момент однозначно отобразилась на ее личике. Маша в отличие от Янека возможности потихоньку смыться не имела, поскольку по жаркому июльскому времени уже и экзамены остались в прошлом. А потому каждый день, начиная с раннего утра, ее дергали и тормошили, то заставляя в сотый раз примерять платье, заказанное не где-нибудь, а у самого Юдашкина, то требуя ее немедленного мнения по поводу букета, торта и цвета лимузина.

И разумеется, Ирена не пожелала оставаться в стороне. Она приезжала из города каждый божий день, привозила с собой визажиста или парикмахера, коробки духов и ворох модных журналов. Вообще вела себя как задушевная и ближайшая подружка невесты. Маша ее безропотно терпела, считая непорядочным высказывать неприязнь в ответ на столь нешуточные хлопоты. К тому же Машеньке определенно казалось, что Ирена хочет сказать ей что-то очень важное и что она это вот-вот скажет.

До свадьбы, как и было упомянуто ранее, оставалась ровно неделя. Была суббота, а значит, все домашние собрались в большом доме. Не потому, что, подобно иудеям, почитали этот день, а просто такой обычай существовал в семье по выходным. Конечно же, приехала и Ирена. К Машеньке она особенно не липла, намеков и больших глаз не делала, может, угомонилась, а может, и побаивалась присутствия в доме Миши.