Семь крестов

Мистерия закончилась бурным шквалом аплодисментов. У Пса даже заложило уши от свиста соседа справа. На лицах гостей читалось явное удовлетворение, они сполна получили то, за чем пришли. Все остались довольны. Копперник на славу потешил публику. Помощник Николая, стоя у двери, провожал взбудораженных восхитительным зрелищем людей. Все были очарованы представлением, из помещения выходил счастливый и беззаботный люд. Поклонившись волшебнику, мальчишка выкрикнул что-то навроде «чтоб я сдох, но, святые угодники, ты молодец» и скрылся в людском потоке. Чубатый мужчина на выходе слегка задержался, чтобы задать какой-то вопрос, но, передумав, хмыкнул, махнул рукой и вышел через любезно отворенную дверь.

Гектор не знал, что ему делать – выходить или оставаться, поэтому он взглянул на Николая. Тот, поймав его взгляд, отрицательно покачал головой.

Когда за порогом исчез последний гость, и пока помощник выносил стулья, хозяин пригласил Пса присесть. Случайно, краем глаза прусс уловил почти незаметное движение парчовой скатерти, накрывавшей магический стол.

Полубрат не ошибся: еще во время представления ему показалось, что под столом кто-то сидит – скатерть изредка еле заметно шевелилась. Это могло бы объяснить библейский сюжет о возникновении хлеба из ниоткуда. И голос куба, скорее всего, распространялся из-под той же скатерти. Выходит, все – самая настоящая фальшивка: спрятавшийся под столом помощник просто ассистировал Коппернику? И все равно, восход солнца обеспечить из укрытия служка вряд ли смог бы. Здесь явно нечто серьезное. Или все-таки магия?

– У тебя умные, а главное, честные глаза, Гектор, – Николай сел напротив собеседника.

– Вы знаете мое имя? – от неожиданности Пес поперхнулся.

– Тебе уже давно следует перестать всему удивляться. Ты ведь прошел половину пути. Я бы, наверное, остановился. Ты сам-то понимаешь, куда идешь?

– Трудно сказать. Я не знал, куда шел с самого начала, может, не пойму и в конце.

– Узнаешь. Какие твои годы. – Появление Бэзила еще больше огорошило прусса. – Приветствую тебя, Николай. Как продвигается работа? Есть доказательства?

– Мало-помалу. Пока провожу наблюдения. Так, наброски только, сам понимаешь.

– Вот учись, Псина. Теория этого человека перевернет весь мир.

А ты на что горазд? Бочки протыкать? Или рядиться в татарские тряпки?

– Знаешь, Бэзил, иной раз мне хочется, чтобы ты стал мухой. А я бы взял башмак…

– Но-но. Размечтался. Мухой. Паскудник же ты, Пес. Я для тебя все, а ты меня башмаком… Эх, надо было тебя, дармоеда, в петле оставить.

– Господа, давайте все же перейдем к делу, – ладони Копперника соединились. – Ругаться можете у себя в Пруссии, а у меня на первом месте всегда стоят дела.

– Что значит «у себя в Пруссии»? Разве мы опять в прошлом?

– Сам ты муха! В прошлом… В будущем! Сто лет вперед. Фромборк. Резиденция Николая Копперника, величайшего астронома современности!

– Но, Бэзил. Мое скромное дело…

– Кого-кого? Какой еще Фромборк? Какая же это Пруссия, когда название польское.

– В будущем, как и в прошлом, флюгер развернут не так, как в настоящем. Выгляни в окно.

Пес откинул нижнюю, под фрамугой, ставню. Резкий порыв ледяного ветра бесцеремонно швырнул ему в лицо несколько хлопьев мокрого снега. Однако совсем не это послужило причиной полной растерянности Гектора. На противоположной стороне улицы над входом в узкий кирпичный домик горели два факела. А между ними на флагштоке гордо реял красный флаг с коронованным белым орлом. На глаза прусса навернулись слезы. Но это не были слезы радости. Лицо Гектора сделалось мокрым из-за невыносимой, почти убийственной догадки. Бэзил подтвердил опасения Пса.

Большая часть Пруссии действительно отошла Польше. Кроме того, весь Тевтонский орден признал себя вассалом польского короля. Через пятьдесят лет после Танненберга начнется Тринадцатилетняя война, в результате которой чаша весов противостояния окончательно наклонится в сторону давнего врага Немецкого ордена. Сейчас на дворе год 1513-й. Тевтоны, не в силах отступиться от привычных традиций, продолжают осуществлять дерзкие набеги на север Польши.

Через несколько лет Николай будет руководить обороной и Фромборка, бывшего Фрауэнберга, и Ольштына, бывшего Алленштайна. Да только агония духовной корпорации началась уже давно – с той самой июльской битвы.

Так или иначе, самое страшное для ордена наступит в 1525 году. Последний магистр примет новую религию и превратит то, что останется от Пруссии, в основном самбийские земли, в светское государство. Тевтонский орден как таковой закончит свое существование. Но даже тогда новая Пруссия все равно будет формально под властью польской короны.