Семь крестов

– Ему понравились наши суждения. С тех пор он начал с нами советоваться. Только мы попросили спрятать нас подальше от людей – так и не удалось отделаться от ужаса смерти. Но за время, проведенное здесь, пришло понимание нескольких непреложных истин.

– Не сомневаюсь, Бодуэн. Одна голова хорошо, а две лучше!

– Нам удалось установить, что существуют люди, которым подвластно сражаться безо всякого оружия, – мудрый прорицатель поднял палец правой руки. – Не за горами дни, когда они выйдут на окончательную битву.

– Вот тогда все живое сгинет в огне!

– Именно это я имел в виду, говоря о скором конце человечества. Такие люди спокойно живут среди себе подобных. Даже ты, Гектор, мог бы оказаться одним из них, почем знать. Но все-таки вряд ли, ибо я чувствую в тебе такой же сильный страх, какой до сих пор владеет нами.

– Чего же я боюсь, по-вашему? – Псу захотелось немедленно покинуть подземелье, он расстроился, что проницательность братьев попала в точку.

– Ты боишься потерять человека очень близкого тебе. Нескольких ты уже потерял, оттого что боялся. Отбрось страх. Он как зараза разрушает тебя изнутри. В борьбе за других ты не обрел ничего, кроме горя и страданий.

– Ты трус! – от протяжного вопля Гийома, колыхнувшего огоньки в лампадах, у прусса слетел гугель. – Еще хуже, чем мы!

– И что же мне делать?

– Отойди в сторону, – Бодуэн повел рукой. – Если хочешь стать полностью неуязвимым, то должен избавиться от всего, что связывает тебя с людьми. Они, как камень на шее, тянут на дно. Укройся от мира, как мы, и тогда, возможно, познаешь радость. Радость каждого нового дня, а не ужас от мысли о потере.

– Вы дадите деньги? – Пес подошел к «чудищу» вплотную.

– Смотри, как запел. – Гийом повернулся к брату. – Мы дадим ему денег?

– Если он считает, что это поможет, пусть берет, сколько надо, – приблизившись лицом к Гектору, Бодуэн провел языком по губам. – Тебе все равно не победить. Все, кто боятся, канут в небытие. И за нами в первую очередь ты!

Наутро за завтраком Жан распорядился выдать пруссу гарантийное письмо для магистра, в котором сообщалось, что гохмейстер может рассчитывать на финансовую поддержку герцога. Сердечно поблагодарив радушную чету за оказанное доверие и превосходный прием, Гектор отправился на конюшню, где его уже поджидал избитый Матиас.

Парню порядком досталось от совсем не гостеприимных придворных: у него заплыл один глаз, лопнула губа, лицо посинело от побоев. Хромавший слуга напоследок проверял упряжь и стремена. С хозяином они не перекинулись ни словом – оба были не в настроении для задушевных бесед. К полудню пара резвых скакунов, бойко цокая копытами по брусчатке, вынесла ездоков из заснеженного Гента.

Сколько событий произошло за одни сутки: пир, напомнивший о грандиозном поражении тевтонского войска, последний разговор с дядей, поединок с Разгалом, встреча с Бодуэном и Гийомом. Жизнь полубрата за прошедшие почти два года мало чем отличалась от пестрого татарского халата. Кому расскажи – засмеют. Только смеяться-то не над чем. Двухголовый, если хорошенько задуматься, изрек истину: потери следуют одна за другой, и пока не обрубишь концы, они не прекратятся. Но что это значит? Превратиться в отшельника-затворника, как «чудище»? Нет уж, спасибо.

Самое страшное, скорее всего, позади. Враг повержен. Больше некому нести печали и невзгоды. Гектор сполна познал, что такое фунт лиха. Было ли ошибкой вступление в орден? Возможно. Только вот что делать дальше? Торговать солонками? Забавно выходит – скольким он помог, а посоветоваться толком не с кем. Война ему неинтересна, торговля тоже. Прав оказался Копперник, как это – жить в согласии с самим собою?

Погруженный в размышления прусс, проезжая деревни и города, заснеженные леса и промерзшие реки и озера, попробовал окунуться в водоворот происшествий с самого начала. Отсчет следовало вести с появления Бэзила. Помог он или, наоборот, только усугубил ситуацию? Какой его интерес во всем этом?

Рассерженная глупыми мыслями Пса, погода решила его образумить, низвергнув с небес такой снегопад и стужу, что в скором времени всадники почувствовали, как холод нещадно заломил их кости. Метель с неистовой яростью заметала и без того еле видную колею. Голые деревья, окоченевшие солдаты империи, сбрасывали с себя трухлявые доспехи под натиском безжалостного бурана.

Не доезжая милю до вестфалийского Билефельда, на перепутье дорог, надолго погребенных под непролазными сугробами, располагался трактир «Серый кречет», тоже засыпанный по самую крышу. Опознать постоялый двор можно было лишь по флюгеру, который мотало так, что, казалось, кречет вот-вот выпорхнет из гнезда. Каждые полчаса из таверны выскакивал раздосадованный мальчишка и лопатой расчищал подъезд к заведению. Он рывком выхватил уздечки у путников и чуть ли не пинками загнал их внутрь, чтоб не выпускали тепло.