Семь месяцев бесконечности

Спуск был пройден на отлично, и через 15 минут мы уже ковырялись в огромных застругах, которыми было покрыто плато. Заструги располагались так часто и были такими высокими, что мне приходилось буквально выбирать дорогу, иногда меняя курс чуть ли не на 90 градусов. Все время пока я шел, у меня не выходил из головы сегодняшний конфликт с Этьенном. Я рассмотрел ситуацию с разных сторон, но все время приходил к одному и тому же выводу: ребята зря повернули назад. В этой ситуации мне больше импонировало поведение Уилла, который доверял мне и не паниковал раньше времени. Здесь, как и в случае, когда он первым спустился с холма перед базовым лагерем, одолев спуск, признанный Этьенном непреодолимым, Уилл оказался на высоте положения как руководитель экспедиции. Второй руководитель, Этьенн, в обоих случаях, на мой взгляд, проявлял излишнюю нервозность. Я чувствовал, что имею достаточный запас и духовных и физических сил, чтобы брать на себя в этой экспедиции самое трудное: постоянно, без смены идти впереди, каждое утро, невзирая на погоду, обходить все палатки с тем, чтобы просто сказать ребятам «Доброе утро» на их родном языке, и это было необходимо и важно (когда я несколько раз пропускал свои утренние обходы, ребята говорили мне, что им чего-то здорово не хватало по утрам, а именно моего голоса за стенкой палатки). Я вообще старался сделать так, чтобы всем со мной было легко, сознательно превращая себя в некую губку, впитывающую все заботы и печали своих товарищей. А во время сегодняшнего разговора с Этьенном на склоне злополучного купола я не выдержал и сорвался. Какой-то осадок в душе после ссоры все же остался, и я уже вечером, когда мы сидели в палатке, предложил Этьенну выкурить по сигарете в знак полного и окончательного примирения. Тот даже удивился: «Да что ты, Виктор! Я уже и думать забыл об этом, как только мы обнялись. Тем более что это был ты. Я бы никогда не поступил так, например, с Кейзо, зная, что подобная отповедь его надолго выведет из строя, — улыбнувшись, продолжил Этьенн, — а что касается тебя или меня, так здесь все проще — покричали, покричали и успокоились, не так ли?» — и он опять улыбнулся. Улыбка очень его украшала, а поскольку он улыбался довольно часто, то я привык именно к такому выражению его лица» а не к тому, какое я увидел сегодня днем на склоне. Разумеется, и у меня оно было далеко не ангельским, но я его, к счастью, не видел.

Как я уже сказал, после спуска на плато мы попали в зону сильных застругов, которые продолжались всю вторую половину дня и были очень высокими и частыми. Вокруг, насколько хватало глаз, вся поверхность была покрыта острыми снежными гребнями. Я шел вперед, указывая лишь направление, а каждый экипаж сам старался выбрать дорогу для своих нарт, чтобы не перевернуться. Не так-то просто было найти даже клочок ровной поверхности для установки палатки. Джеф и Кейзо водрузили свою пирамиду на вершине огромного плоского заструга, а мы с Этьенном расположились совсем рядом, между двумя могучими гребнями.

Вечером на радиосвязи, к великой радости Этьенна, Беллинсгаузен заговорил по-французски — это Олег пригласил Лорана, который сейчас вместе со своей киногруппой находился на Кинг-Джордже, где снимал фильм о полярниках и пингвинах, населяющих этот удивительный остров. За день прошли 23 мили.

30 ноября, четверг, сто двадцать седьмой день.

Последний день антарктической весны. Наступление лета уже чувствовалось: погода стала лучше. Вот и сегодня легкий морозец, минус 23 градуса, чистое небо и слабый ветерок с юга. Правда, поверхность всю первую половину дня доставляла мне немало хлопот. Необходимо было придерживаться курса и в то же время петлять среди застругов, ничем не уступающих вчерашним. Однако к обеду обстановка разрядилась, заструги стали пореже и пониже, а снег на ровных участках между ними помягче и поглубже, так что лыжникам стало идти чуть легче, а собакам — чуть труднее. До обеда прошли 11,5 мили. Упряжка Уилла по-прежнему сохраняла удивительно высокий темп, а собаки Кейзо отставали. В порядке оказания помощи Кейзо Уилл перегрузил на свои нарты два блока собачьего корма общим весом 6–8 килограммов — небольшая, но все же помощь. Мы с Этьенном добросовестно уменьшали вес нашего провианта на нартах Кейзо, но наши возможности в этом были далеко не безграничны.