Семь месяцев бесконечности

Сегодня вечером в нашей палатке дискуссия, возникшая, как мне кажется, на ровном месте. Для начала Уилл, пришедший на радиосвязь, заявил, что планирует прибытие экспедиции на Полюс 12 декабря в первой половине дня по экспедиционному времени. С учетом уже известной нам разницы во времени между нами и Полюсом это означало, что мы придем туда ночью 13 декабря. По нашим же расчетам получалось, что мы, сохранив тот темп движения, который поддерживали последние дни, могли бы быть на Полюсе уже 11 декабря во второй половине дня, ближе к вечеру. Чтобы прийти так, как предлагал Уилл, необходимо было снизить темп движения или создать какую-нибудь искусственную задержку, например, сместить время выхода на более позднее. Я заметил, что, с моей точки зрения, не стоит ни снижать темп движения, ни тем более делать специальных задержек, поскольку Антарктида, по моему глубокому убеждению, совершенно не нуждается в подобных подачках времени с нашей стороны. Она в любой момент может успешно отобрать его сама, а кроме того, на мой взгляд, мы должны были постараться прийти на Полюс так, чтобы это каким-то образом увязывалось с распорядком дня на станции. Если мы рассчитывали воспользоваться гостеприимством станции, было бы просто неприлично прийти туда глубокой ночью и лечь спать, когда все остальные бодрствуют. Уилл сказал, что подобные нюансы его абсолютно не интересуют — он прошел три тысячи километров и поэтому будет строить распорядок своего пребывания на станции Амундсен-Скотт так, как будет удобно ему. У Этьенна были те же соображения, что и у меня, и по выражению лица Уилла я увидел, что он разозлился. Договорились обсудить этот вопрос завтра все вместе во время обеда. Уже выползая из палатки, Уилл с каменным лицом спросил меня: «Виктор, может быть, для тебя этот Полюс, как рождественский подарок для ребенка, раз ты так торжественно к нему готовишься?» Я уклончиво ответил: «Может быть…»

Этьенн был весьма раздосадован. «Смотри-ка, — сказал он мне, — Уилл делает вид, что для него Южный полюс — это просто очередной склад с продовольствием на нашем пути и ничего более. На самом деле это не так, уж я-то его знаю, но ему почему-то надо показать, что он выше всего этого, выше наших восторгов по поводу того, что мы подходим к Полюсу! А ведь, подумай, — продолжал он, — наша экспедиция может стать и станет, я не сомневаюсь, второй, всего второй за всю историю человечества экспедицией, которая достигнет Полюса на собачьих упряжках — через 78 лет после Амундсена. Ну так почему ж мы не можем радоваться тому, что приходим на Полюс, как ребенок рождественскому подарку, тем более что приходим на Полюс в канун Рождества! Мы все иногда бываем похожи на детей, несмотря на мою лысину и твою бороду, и оттого, что иногда не умеем радоваться как дети, мы отнюдь не выглядим более взрослыми, мы просто выглядим старыми». Я ответил, что, скорее всего, как это всегда и бывает, во время обеденного перерыва никто не будет возражать Уиллу, и попросил Этьенна оппонировать ему. Я был сам готов сделать это, но опасался, что не хватит английских слов, чтобы поточнее выразить свои мысли. Этьенн согласился.

С утра погода была практически безветренной — минус 25 градусов. Заструги были помягче, причем снежные, а не ледяные, поэтому, несмотря на многочисленные подъемы, идти сегодня было несложно, а перед полуднем заструги внезапно кончились. Я подумал даже, что мы все-таки близки к 88-й параллели и, может быть, это последние заструги на много миль вперед. Но сразу же после обеда все возобновилось с новой силой — высокие снежные гребни до самого горизонта. За день прошли 24 мили. Лагерь в координатах: 87,95° ю. ш., 91,91° з. д.

6 декабря, среда, сто тридцать третий день.