Семь месяцев бесконечности

Вечером, когда я, стоя рядом с палаткой, как обычно, заготавливал снег, ко мне подошел Уилл и, показав на мою лопату, сказал: «Это невозможно! Разве может видный советский дипломат заниматься такой работой! После такой продолжительной и, главное, увлекательной лыжной прогулки каждый уважающий себя дипломат ложится отдыхать». Довольный собой Уилл проследовал далее, а я крикнул ему вслед, что обязательно воспользуюсь его советом, но только после Полюса.

Как все в жизни меняется! Помню, в Гренландии, когда наша экспедиция вышла на секретную американскую радиолокационную станцию дальнего обнаружения ракет, то весь ее персонал, особенно руководство, пребывало в ужасной панике, увидев мой нагрудный красный флаг и узнав, что я из СССР. Они не хотели меня пускать внутрь и не пустили-таки. А здесь я с тем же флагом уже, по слухам, вроде и самый желанный гость. Чудеса! Лагерь в координатах: 88,6° ю. ш., 92,4° з. д.

8 декабря, пятница, сто тридцать пятый день.

Проснувшись ночью, поймал себя на полпути из спального мешка — это я так спасался от… жары. Да, да, именно от жары. Среди ночи, которая отличалась от дня только тем, что мы были не на лыжах, а в палатках и солнце было чуточку пониже, чем днем, стих ветер и, несмотря на то что, мороз был около 30 градусов, в мешке стало жарко. После такого пробуждения долго не мог заснуть и в результате не выспался. Утром совершенно идеальная летняя погода: штиль, минус 27 градусов, солнце. Однако мы шли медленно — начинала чувствоваться высота, особенно если делаешь резкие движения. Мы поднялись на Антарктическое плато, на высоту примерно 2800 метров, и, разумеется, если бы подъем наш не был таким затяжным и плавным, мы все испытывали бы сейчас гораздо большие трудности, а так чувствовали лишь незначительную одышку. Некоторую вялость собак сегодня следовало отнести, по-моему, за счет более рыхлого снега. Вскоре после выхода мы достигли зоны облачности, видневшейся еще утром с южной стороны горизонта. Это была необычная облачность: легкие, белые, пушистые комки ее быстро катились над самыми нашими головами, напоминая тополиный пух на весенних улицах. Кое-где не отбрасывающая даже слабой тени невесомая облачная пена сбивалась в более плотные и темные комья, причудливые тени которых быстро ползли по снежной поверхности нам навстречу. Облака летели так низко, что, казалось, можно было дотянуться до них лыжной палкой. Бесшумно сталкиваясь над головой, они крошились, и тонкие острые ледяные иглы осколков невесомо кружились над поверхностью, переливаясь в лучах солнца нежным перламутровым цветом… Неудивительно, что именно среди этой благодати и состоялось явление Брайтона народу. Сначала я услышал отдаленный звук, напоминавший жужжание мухи, затем увидел, что на высоте метров триста курсом прямо на нас приближается «Твин оттер». Совпадение наших курсов было добрым знаком, так как из вчерашнего разговора мы знали, что «Твин оттер» находится на Полюсе, а значит, мы шли верной дорогой. Брайтон летел очень близко к нам, и ни у кого из нас не оставалось и тени сомнений, что он нас видит. Поэтому мы, остановившись, принялись махать палками и даже, кажется, что-то орать, как дети, впервые увидевшие самолет. Собаки тоже задрали морды и, судя по всему, приготовились завыть. Однако совершенно неожиданно Брайтон не проявил к нам никакого интереса и, не меняя ни курса, ни высоты, проследовал на север в направлении холмов Патриот. Признаюсь, мы были несколько озадачены. Что бы это могло означать? Невнимательность или нежелание расходовать дорогостоящий бензин на ненужные маневры? Вечерняя радиосвязь с базовым лагерем внесла ясность. Оказалось, что Брайтон, наш краснокрылый сокол Брайтон, попросту нас не увидел — то ли из-за того, что солнце светило ему в глаза, то ли из-за того, что он просто не смотрел вниз, то ли его не было в этот момент в кабине, а Эрик, который в этом случае должен был бы там находиться, тоже нас не заметил. Но тогда днем на леднике, освещенном ярким солнцем, мы никак не могли себе этого представить, поэтому начинали склоняться к мысли, что Брайтон просто берег горючее.