Семь месяцев бесконечности

После обеда начался подъем, собакам стало еще тяжелее, и Джеф впервые за долгое время отлучил профессора от спасительной для него стойки нарт. Сам Джеф давно уже двигался на лыжах рядом с нартами, не держась за стойку, чтобы не создавать дополнительных трудностей для собак. Обернувшись, я обнаружил, что оба они уже идут рядом с нартами, вспахивая лыжами снежную целину. Дело пошло побыстрее, и к четырем часам мы оторвались от остальных упряжек на добрых два километра. С помощью лыжной палки оставил на снежной обочине записку Джефу: «Останавливаемся в 16.30». Через некоторое время обернулся и увидел, что он читает эту запись и поднимает вверх палку в знак согласия. Остановились и минут двадцать ждали остальных. Облачность стала плотнее, появилась дымка. Ребята нас догнали, и мы продолжили движение. Не успев пройти и 200 метров, я услышал позади визг и лай собак, крики и глухие шлепки. Это Джеф энергично наводил порядок в собачьих частях. Остальные упряжки подошли вплотную, выжидая, чем же все это закончится. А закончилось это, естественно, наказанием виновных и командой «О'кей!». Провинившиеся, желая искупить свою вину, стартовали довольно резво, и первое время мы двигались быстрее, но вскоре собаки, считая, наверное, что полностью себя реабилитировали, перешли на обычную рысцу, и мы без особых приключений добрались до стоянки, пройдя за день 24 мили.

Джеф рассказал мне, что виновницей скандала стала Тьюли, а точнее, та вечная притягательная женская тайна, которая сбивала и сбивает с пути истинного вот уже не одно поколение мужчин. Установившаяся в последние дни солнечная мягкая погода начала пробуждать к жизни природные собачьи инстинкты, уже совершенно было подавленные ужасной, полной лишений жизнью на Антарктическом полуострове. Особенно неистовствовал Пэнда, уже неоднократно пытавшийся оседлать жеманного и женственного Баффи, да и остальные собаки стали проявлять угасший было интерес к Тьюли, так что Джеф вынужден был привязывать ее на ночь рядом со своей палаткой. Вот и сейчас Тьюли присела на снег, и моментально все остальные девять кобелей джефовской упряжки стали внимательно исследовать это место, уткнувшись мордами в снег, оттирая друг друга и путая постромки. Возбуждение собак было так велико, что Флоппи, совершенно деревенский и добродушный с виду пес, даже попытался схватить Джефа за руку, когда тот распутывал постромки. Естественно, Флоппи попало, да и не только ему.

Вечером Этьенн готовил овощное рагу, сваливая в большую кастрюлю все имевшиеся у нас мороженые овощи. Попавшие в столь тепличные условия горошек и морковь стали катастрофически быстро разбухать, и вскоре мы с Этьенном вынуждены были заполнить всю имевшуюся в нашем распоряжении посуду, включая — причем не в последнюю очередь — наши собственные желудки. Крике сообщил из базового лагеря, что завтра они с Лораном собираются лететь на Полюс и что Брайтон, профессиональная гордость которого оказалась задета, поклялся доставить их на Полюс при любой видимости. Эта клятва была очень кстати, так как погода резко портилась: с севера наполз туман, видимость ухудшилась, и, как назло, стих ветер, так что оставалось надеяться только на клятву Брайтона. Кстати, Брайтон — пока единственный среди нас побывавший на Южном полюсе, представил полученную позавчера от Криса информацию об ожидаемом приеме экспедиции на Полюсе в еще более мрачных тонах. По словам Брайтона, мне, как «советскому дипломату», уже приготовлены даже апартаменты на станции. Все же остальные участники экспедиции приравнивались к частным лицам и поэтому могли свободно располагать местами в собственных палатках. Этьенн пошутил по этому поводу: «Нам главное пристроить тебя на хорошее место, а дальше уже с твоей помощью мы получим и провиант, и ночлег, и еще что-нибудь. Ведь ты же не откажешь своим друзьям?» Тут Этьенн испытующе на меня посмотрел. «Посмотрим», — отвечал я уклончиво. Лагерь в координатах: 89,0° ю. ш., 92,96° з. д.

9 декабря, суббота, сто тридцать шестой день.

День рождения Этьенна. Все в нашей палатке. Профессор принес свою зажигательную смесь с детским названием «китайский лимонад». Кубок был пущен по кругу, и я прочел свою поэму, посвященную имениннику. По общему признанию, поэма удалась. Ее лейтмотивом были размышления на любимую тему именинника «Что такое счастье?». Я привожу здесь текст поэмы практически полностью, причем на английском языке: