Семь месяцев бесконечности

По сообщению Криса, все вновь прибывшие разместились в палатках метрах в четырехстах от основного комплекса станции, то есть им было отказано в крове. Мне трудно было представить подобную ситуацию на наших станциях в Антарктиде. Чтобы вот так взять и не разместить, не накормить людей, приехавших на несколько дней для съемки, готовых даже заплатить за гостеприимство! Да что там далеко ходить за примерами. Вот Крис всякий раз выходит в эфир на связь с нами с определенным риском для себя, в то же время не было еще дня, чтобы Беллинсгаузен не вышел в эфир для работы с нами, а в последнее время активно работает и станция Русская.

В моем дневнике записан примерный распорядок первого дня на Полюсе, таким, как я его представлял себе, находясь от Полюса на расстоянии около 30 километров:

«Прибываем на Полюс в 6 часов вечера по нашим часам 11 декабря, по станционным часам это будет 9 часов утра 12 декабря — начало дня. Завтракаем вместе (если нас пригласят), принимаем душ (если нас пригласят), меняем одежду (безо всякого приглашения — одежды у нас хватает), обедаем вместе (если нас пригласят), легкий отдых в палатках (безо всякого приглашения — палаток у нас достаточно), ужин вместе (если нас пригласят) и так далее».

Мечты, мечты… В своей жизни я уже дважды бывал ближе к Южному полюсу, чем сейчас. В 1977 году на самолете Ил-14 мы совершили перелет по маршруту станция Дружная — Полюс и обратно, выполняя радиолокационную и аэромагнитную съемки. Тогда я впервые увидел Полюс с высоты всего 50 метров. Девять лет спустя, в ноябре 1986 года, я участвовал в перелете Молодежная — Южный полюс — Молодежная на самолете Ил-18 и пролетел над Полюсом на высоте одного километра.

Сейчас мне впервые предоставлялась возможность ступить на Полюс своими ногами, и это расстояние в тридцать километров, отделявших меня от Полюса, было несоизмеримо меньше тех пятидесяти метров высоты в 1977 году. Полюс для меня был вершиной всей экспедиции. Путь от Полюса к Мирному я расценивал уже как путь домой, как возвращение и поэтому с особой тщательностью старался держать направление, чтобы, не дай Бог, не промахнуться. Координаты сегодняшнего лагеря (89,7° ю. ш., 91,4° з. д.) показывали, что мне удается держаться между 91-м и 92-м меридианами, расстояние между которыми, как, впрочем, и между всеми остальными стремительно сокращалось.

11 декабря, понедельник, сто тридцать восьмой день.

Я увидел Полюс в 11 часов 40 минут. Маленькая черная точка, рядом с которой виднелся небольшой белый холм, появилась всего в двух градусах справа по нашему курсу. Это был незабываемый момент моей жизни. Я вдруг подумал, что ни Амундсен, ни, может быть, Скотт, первыми пришедшие к Полюсу, не смогли бы, как это ни парадоксально, сказать: «Я увидел Полюс», — по той простой причине, что его просто не было, причем вовсе не потому, что он не был еще открыт, а потому, что не было ничего, что бы отличало эту точку от окружающей ее белой пустыни. То же и на Северном полюсе. Точка, которая еще сегодня имела магическую, притягивающую взгляды путешественников многих поколений широту 90, уже через несколько часов становилась одной из многих ничем не примечательных точек на поверхности находящегося в вечном движении льда Северного Ледовитого океана, и поэтому каждый новый путешественник, которому посчастливилось достичь Полюса, открывал его для себя заново. Какое счастье для исследователей! Кто знает, где сейчас тот Полюс, на который впервые ступила нога человека? То же самое могло бы случиться и с Южным полюсом, несмотря на то, что лед в его окрестностях выглядит незыблемым монолитом, хотя и движется, правда, очень медленно. Но вот около тридцати лет назад в точке Южного полюса американцы построили станцию, назвав ее в честь первооткрывателей Полюса Амундсен-Скотт, и теперь задачей всех последующих экспедиций было не открыть свой Полюс, а отыскать этот, единственный. То, что прямо на Полюсе находится какое-то сооружение — творение рук человеческих, — несомненно, отчасти лишало Полюс ореола таинственности, окружающего это слово в нашем сознании.