Семь месяцев бесконечности

Сегодня во время обеденного привала Тьюли, осознав после долгих и мучительных колебаний, что более не в силах скрывать от нас свое положение, подошла к нам с Джефом с повинной головой. Хотя внутренне мы были готовы к такому повороту событий, однако одно дело — готовность, а другое — печальные собачьи глаза рядом и ее большой живот. Ситуация была непростой. У нас уже были намечены две кандидатуры на вывоз по состоянию лап: Кука (да, да, тот самый Кука, чья мужская доблесть так отчетливо отражалась сейчас в подернутых печалью золотисто-карих глазах Тьюли) и Содапоп — собака из упряжки Джефа. Поэтому, если Тьюли возьмет декретный отпуск, а дело к тому шло, то Джеф мог остаться с семью собаками, а этого было явно недостаточно. Покамест решили оставить Тьюли на ее посту, не требующем особенных физических усилий, а дальше надо было посмотреть: все-таки самолет должен был быть через три дня, и, если Джеф даст разрешение на роды, можно было бы ее отправить.

Благополучно миновав вторую половину дистанции и пройдя в общей сложности 26 миль, мы стали ставить лагерь при усиливающемся ветре. Чтобы не попадать в ветровую тень палатки Джефа, мы с Кейзо решили немного передвинуть свою упряжку. Я нашел более подходящее место среди застругов и позвал собак к себе. Всего-то надо было проехать метров двадцать, но собаки, предчувствуя близкую кормежку, очень резко взяли с места, и я с трудом их остановил. Все смешалось. Коренные Монти и Хоби оказались в самой гуще. Естественно, сразу возник конфликт, выросший точно так же, как у людей, как завершение логической цепочки: усталость — голод — раздражение — бой! Томми, безобидный Томми, вцепился в Арроу — небольшого черного, чрезвычайно игривого и музыкального пса. Рэй решил помочь своему одноклубнику (они с Томми оба были из упряжки Уилла). Естественно, Монти никак не мог стерпеть, чтобы какие-то чужаки трепали лучшего вожака его упряжки. Разница в весе и темпераменте была слишком очевидна. Через мгновение голова Рэя оказалась в огромной пасти Монти. Мы замерли, ожидая неминуемого, но только на секунду. Моя задача была надежно изолировать Хоби, уже изготовившегося к тому, чтобы поделить Рэя со своим братом. С большим трудом мы растащили собак, не жалея ни криков, ни тумаков. Мир, или точнее перемирие, был восстановлен. У Рэя было все в порядке, даже уши на месте. Не успели мы немного прийти в себя после этой потасовки, как новые истошные крики раздались за нашими спинами, заглушая шум ветра. Кричал человек: «Держи-и-и-и! Держи-и ее!» Не успев даже обернуться на эти крики, я скорее почувствовал, что что-то очень большое накатывается на нашу еще не до конца поставленную палатку. Прямо на нас, подпрыгивая на застругах, на большой скорости мчалась палатка. За ней с искаженным лицом, простирая вперед руки, мчался Этьенн. Кейзо бросился навстречу палатке и остановил ее. Еще через мгновение руки Этьенна надежно вцепились в подрагивающий от возбуждения каркас палатки и надежно прижали его к снегу. Этьенн тяжело переводил дыхание — высота плато была великовата для такого рода соревнований. Да! Погода явно нас избаловала. При таком-то незначительном ветре и потерять палатку! Ай-ай-ай! Верхний чехол нашей палатки рвался из моих рук: ему тоже захотелось свободы, но одного беглеца в этот вечер было явно достаточно.

Радиосвязь вновь не внесла никакой ясности в наше положение, хотя впервые за последнее время удалось связаться с базовым лагерем, так что даже он нас слышал. Но и базовый лагерь не имел наших координат по все той же причине: яхта на связь не выходила! Радиосвязь закончилась, мы выпили чаю, выкурили по сигарете, а я все не уходил, хотя по некоторым характерным жестам профессора и Этьенна мог догадаться, что пора и честь знать. Я ждал от профессора официального приглашения на день рождения. Именинник, полупогрузившись в спальный мешок, не спешил его делать — он аккуратно прихлебывал чай и глядел на меня непонимающими, добрыми близорукими глазами. Я посидел еще немного и, ничего не высидев, уже высунув одну ногу за дверь, спросил невзначай: «Так, значит, завтра в семь часов у вас в палатке?» Профессор, моментально проснувшись, замахал руками: «В девять, в девять! Не раньше!» Я поблагодарил за любезное приглашение и направился домой. А дом мой находился в координатах: 83,37° ю. ш., 106,26° в. д.

4 января, четверг, сто шестьдесят третий день.