Семь месяцев бесконечности

Метель, продолжавшаяся всю ночь, полностью засыпала наши двери, и поэтому, прежде чем вылезти наружу, я должен был каким-то образом, не выходя из палатки, немного освободить дверь от снега. Я лег на спину на спальный мешок и, упершись обеими ногами в дверь, несколькими судорожными и в то же время энергичными толчками немного ослабил давление снега на тент палатки. Этого было достаточно, чтобы открыть двери и выползти наружу. Остальные раскопки я провел уже с помощью лопаты, не переодеваясь и оставаясь, к великой радости собак, в том же скромном одеянии, в котором вышел принять снежный душ, а именно: в часах. Во время раскопок погода казалась мне неприятной и главным образом потому, что совершенно отсутствовал контраст, что сулило нелегкий день, однако уже через четверть часа, когда я вторично отправился в свое турне между остальными палатками, четверть горизонта была голубой. Настроение сразу улучшилось. Однако весь день проходил под знаком борьбы между клубящимися с южной и западной сторон горизонта тяжелыми темно-серыми тучами и солнцем. Когда солнцу удавалось пробить брешь в этом плотном экране, все вокруг сразу оживало: поверхность ледника раскрашивалась голубыми тенями застругов, поднимаемая ветром мелкая снежная пыль искрилась на солнце, да и свист ветра уже не казался таким печальным и безысходным. Но чаще все-таки побеждали тучи, и тогда все вокруг гасло, приобретая мертвенно-серый, однообразный цвет. Моя тень, которая в унисон с порывами ветра, трепавшего штормовку, изменяла свои очертания, уже не могла служить мне единственным надежным указателем правильности движения, так как растворялась в этой серой мути, а я опять не видел ничего, кроме беспокойной стрелки компаса и концов фиолетовых, нацеленных в неизвестность лыж.

Победителем в этой борьбе стали тучи: ветер стих, и установилась самая что ни на есть настоящая белая мгла, контраст исчез совершенно, и всю вторую половину дня пришлось изрядно покувыркаться на лыжах. Правда, к вечеру прояснилось, но опять ненадолго — нечего было и думать о том, что Брайтон отыщет нас завтра, если такая погода сохранится. Сегодня вновь, как и в первые месяцы нашего пути, мы почувствовали себя ближе друг к другу, более зависимыми друг от друга, более нужными друг другу. Нас объединила непогода, и сегодня мы все были по одну сторону баррикады, снежной баррикады, по другую сторону которой в яростной белой круговерти бушевала Антарктида. Неудивительно поэтому, что именно сегодня вечером, когда мы уже ставили лагерь, Джеф подошел к Кейзо и просто сказал: «Пусть рожает. Бог с ней!» Кейзо обнял Джефа. Я стоял рядом и все видел и слышал, и мне было радостно и приятно смотреть на своих друзей в одинаковых зеленых костюмах, похлопывающих друг друга по плечу. Главные оппоненты договорились, и судьба Тьюли была решена: ближайшим самолетом она отправляется на Восток вместе с двумя другими собаками. Я хотел сразу же порадовать Саню известием, что к ним на Восток направляется женщина, да еще к тому же на сносях. Однако провидение охранило Саню от этой приятной новости и отменило прохождение на сегодня. Радиосвязь не состоялась. Лагерь в координатах: 82,66° ю. ш., 106,3° в. д.

6 января, суббота, сто шестьдесят пятый день.