Семь месяцев бесконечности

Солнце полыхало над головами всю первую половину дня и палило так нещадно, что я да и все остальные изрядно взмокли, однако затем небо заволокли тучи и сразу же стало прохладно, что позволило поднять темп и выйти к концу дня на стандартную отметку 25 миль. Восток слышен очень плохо, но координаты уловили отчетливо. Несмотря на то что в последние дни солнце периодически пропадало, я все-таки хорошо держал курс. Это радовало и меня, и моих товарищей, которые так доверчиво за мной шли. Впрочем, в том, что я выведу всех к Востоку, ни у кого не было даже тени сомнения. Как-никак русская станция — да я ее должен был по запаху отыскать, тем более что я там дважды побывал, а тут еще и координаты весьма кстати поддерживали эту уверенность и во мне, и в моих друзьях.

Наконец-то шампанское на яхте кончилось, и она объявилась у острова Аделейд.

Корма для собак у нас было только до 10 января. Мы надеялись, что до этого времени самолет прилетит, а пока собачкам уже не хватало обычного рациона: сказывалась возросшая нагрузка из-за более рыхлого снега, плохого скольжения и высоты. Сегодня во время обеда внезапно сцепились Хэнк и Пэнда. Началось с того, что ветер пригнал к ним пустой полиэтиленовый пакет из-под супа, выброшенный кем-то из нас. Оба пса одновременно потянулись к пакету и, не достав его, решили немного погрызть друг друга. С большим трудом я их разнял, к счастью, сохранив при этом брюки. Кейзо начал полнеть — это заметил даже Этьенн. Я объяснил ему, что специально откармливаю своего ученика, готовя его к женитьбе — пусть наедается впрок, а потом он, как самый молодой, имеет право на дополнительное питание, правда, я, как идущий впереди, тоже. Поэтому наша палатка себя не жалела и потребляла, наверное, больше всех мяса, разве что профессор — известный мясоед — мог составить нам конкуренцию. Лагерь в координатах: 81,96° ю. ш., 106,44° в. д.

8 января, понедельник, сто шестьдесят седьмой день.

Когда же восстановится погода? Пора бы уже, но с утра сплошная облачность, ветер с поземкой, минус 25 градусов. Все это не очень подходило под определение «летная погода», но вполне годилось для понятия «ходовая», поэтому мы вышли около половины девятого. С момента выхода мы каждый час выходили на связь с Брайтоном. Он просил нас давать ему погоду, но, поскольку погода была по-прежнему неустойчивой, мы не могли сказать ничего определенного, передавая ему очень обтекаемое: «Пятьдесят на пятьдесят». Это означало: решай сам — лететь или нет, мы не можем тебе подсказать, потому что, с одной стороны, нам очень хочется, чтобы ты прилетел, а с другой — мы боимся, что ты нас не найдешь и слетаешь зря, но отнюдь не даром, а за кругленькую для экспедиции сумму. Каково же было наше удивление, когда на очередной радиосвязи в 12 часов Брайтон, выслушав нашу очередную половинчатую информацию, вдруг сказал, что через 20 минут будет у нас! «Парни, как у вас там с облачностью? Я буду заходить с северо-востока!» Это было совершенно неожиданное направление. Брайтон, вылетев с Южного полюса четыре часа назад, прилетал к нам со стороны станции Восток! Ай да Брайтон! Мы остановились. Минут через пятнадцать в наушниках радиостанции, которую мы не выключали, раздалась знакомая скороговорка: «Ребята, я сел, но не знаю где, сейчас определюсь и вылечу к вам». У Брайтона был приемничек замечательной спутниковой системы определения координат, позволявший ему находить выход из любого положения. Так было и тогда, когда он в первый свой полет на Полюс не нашел его. Брайтон приземлился, включил свой замечательный приемник и через двадцать минут знал, куда ему лететь. Чтобы не замерзнуть, ожидая, мы решили разбить лагерь здесь, простоять в этой точке сегодня полдня, весь завтрашний день и завтра же вечером выйти дальше, переведя таким образом свои часы на время станции Восток. Такая идея всем пришлась по душе, и мы быстро поставили палатки. Через полчаса появился «Твин оттер», экспедиционное время было 1 час пополудни, местное — полночь, термометр показывал минус 31 градус, было холодно.