Семь месяцев

Я не всегда радовался тому, что она умеет занять себя, но сейчас я действительно благодарен за это. Я знаю, что со временем придется рассказать дочери об изменениях в нашей жизни, хотя она, наверное, многое не поймет. Я хочу быть с ней максимально откровенным, и так же в том, что я женюсь на её тёте. Но этого не произойдет, пока я все еще изо всех сил пытаюсь сказать об этом ее бабушке.

— Я так не помолодею, детки, — вздыхает Холли, постукивая безымянным пальцем по кофейной чашке. Звук ее обручального кольца, ударяющегося о кружку, был единственным звуком, наполнявшим комнату.

Я смотрю на Эмори, но она продолжает смотреть на свою мать. Я давно не видел Эмори такой нервной, но сейчас даже я могу сказать, что она нервничает. Она продолжает постукивать ногой по полу, царапая кожу вокруг ногтей. По крайней мере, до тех пор, пока она полностью он остановится, не опустит руки на колени и не скажет:

— Мама, я выхожу замуж.

Холли не двигается. Она умная женщина, поэтому я уверен, что она знает, что Эмори не просто так говорит о том, что выходит замуж за кого-то. Она знает, что Эм говорит о том, что выходит замуж за меня.

И я уверен, что, если бы на месте Эмори была Милли, Холли бы прыгала от радости.

— За Майлза? — взгляд Холли переходит на меня. Я хочу отвести взгляд, но я замыкаю наш зрительный контакт.

— За Майлза, — подтверждает Эмори.

— Когда?

— Через пару недель.

— Почему?

Эмори тяжело сглатывает. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на неё, в этот раз Эмори тоже смотрит на меня.

— Потому что я люблю его, — она снова переводит взгляд на свою мать, я делаю то же самое. — И он тоже любит меня.

Ложь. Она не любит меня. И я не люблю её. Наши отношения никогда не выйдут за рамки дружбы, если у нас получиться подружиться. Быть дружелюбными? Возможно. Но вот быть настоящими друзьями? Не уверен.

После того, как мы расстались, мы терпеть не могли друг друга. Любовь далека от того, что мы чувствуем к другому человеку.

— Ребята, вы в совсем уме? — Холли встаёт и идёт в другой конец гостиной, чтобы между ней и нами появилось пространство. — Майлз, ты не можешь жениться на Эмори.

— А почему я не могу? Я могу признать, что это очень странно, но это не противозаконно.

— Она сестра-близнец Милли! — она прислоняется к половине шкафа, подняв одну руку к лицу, чтобы ущипнуть переносицу. — Ты не можешь просто перейти от одного близнеца к другому, просто потому что тот, с которым ты был, умер, Майлз. Это не так работает. Ты видел Эмори? Они выглядят одинаково. По сути, это один и тот же человек!

— Пожалуйста, прекратите их сравнивать.

Эмори совсем не похожа на Милли. И даже если бы она была, Эмори все ещё самостоятельный человек. Их следует рассматривать как двух отдельных людей, а не как одного.

— А что насчёт Бруклин? Она вырастет, думая, что Эмори — её мать! Она так похожа на Милли, и поэтому так же чертовски похожа на Эмори. Это безумно, ты понимаешь это?

Какое, черт возьми, отношение Брук имеет ко всему этому?

— Брук прекрасно знает, что Эмори — её тетя.

— Мачеха. Если вы всё-таки поженитесь.

— Мама, — говорит Эмори, немного растягивая это слово, и подходит ко мне. Её рука касается моей, незадолго до того, как она переплетает их.

— Я уверена, что Майлз когда-нибудь расскажет Брук о Милли.

Конечно, я расскажу. Кое-что она уже знает.

— И, если у нее все ещё будут вопросы о матери, когда она станет старше, она всегда может спросить меня. Я ни в коем случае не собираюсь заменить Милли. Но я и Майлз были вместе до того, как они встретились. Между нами уже были чувства, Мам, и они легко могут возвратиться.

Легко, если позволяют события. Становится немного сложнее, когда человек, с которым ты хочешь быть, мертв.

Холли жестикулирует между мной и Эмори.

— С вами обоими все непросто.

Дверь на задний двор приоткрывается и Брук забегает внутрь. Она игнорирует Холли и Эмори. Кажется, что Холли не очень это любит, но мне все равно. Когда Брук становится прямо передо мной, ухмыляясь, сжимая одну руку на другой, как будто она что-то в них прячет, я опускаюсь перед ней на колени. Я даже не пытаюсь продолжать этот разговор. Моя дочь для меня важнее любого глупого разговора.

— Что у тебя там, маленькая обезьянка?

Брук начинает хихикать, и это легко хихиканье заставляет меня забыть, зачем я вообще здесь.

Она наклоняется немного ближе ко мне, смотрит на Эмори, словно проверяя, наблюдает она за нами или нет. Когда Брук кажется, что все в порядке, она раскрывает руки и показывает червяка. Все утро шел дождь, поэтому повсюду улитки и дождевые черви.

— Je peux le garder?^[2]

Я немного вздыхаю, качая головой.

— Бруки, ты знаешь, что у этого червяка тоже есть семья? Может быть, его родители уже ищут его. Было бы несправедливо оставлять его, тебе не кажется?

Брук дуется, её глазки наполняются слезами

— У него есть мама? — Я только киваю, не зная, что ещё сказать. — Она скучает по нему? — ещё один кивок.

По щеке Брук скатывается слеза, но я тут же стираю её.