Семь очерков о Владимире Горовице

В начале 1880-х годов, когда разразился политический кризис, связанный с убийством Александра ІІ, и тогда, как известно, в поведении властей стали брать верх реакционные тенденции. Правительство разочаровалось (надо полагать, совершенно несправедливо) в возможности ассимиляции евреев и взяло курс на вытеснение их из учебных заведений страны. И действия эти следует квалифицировать как одиозные проявления антисемитизма на государственном уровне. Одной из мер стало введение процентной нормы на прием евреев в учебные заведения. В письме министра народного образования России И. Д. Делянова некоему Ивану Яковлевичу Ростовцеву (должность не указана. — Ю. З.) от 9.12.1888 г. сообщается об установлении процентных норм для еврейской молодежи, поступающей в высшие учебные заведения: «В 1882 г. число студентов из евреев в Военно-Медицинской Академии ограничено 5 %; тот же процент определен в 1883 г. для евреев в Горном институте, и тогда же число их ограничено в Институте инженеров путей сообщения; в 1885 г. для Харьковского технологического института положена евреям норма в 10 %, а в 1886 г. запрещено вовсе принимать их в Харьковский ветеринарный институт; в 1887 г. установлена в Институте гражданских инженеров норма для евреев в размере 3 % общего числа учащихся. Наконец, в июле месяце того же года Министерство народного просвещения, по предоставленному ему праву ввести необходимые меры к ограничению в учебных заведениях числа учеников из детей евреев, признало нужным ограничить число их в других местностях, входящих в черту еврейской оседлости, 10 %, в других местностях, вне этой черты, 5 %, в С.-Петербурге и Москве 3 % всех учеников каждого среднего учебного заведения»[103]. Следует отметить, что такие действия российских властей имели своих защитников и в то время, и даже сейчас. Так, например, А. Солженицын пишет о «чуткости» еврейской молодежи, которая «может быть не вполне осознанно» ощутила общемировой культурный поворот ко всеобщему образованию [41, c. 272]. Огромным наплывом еврейской молодежи в российские учебные заведения, а также боязнью правительства того, что евреи, являясь «элементом более сильным духовно и умственно, чем все еще некультурный и темный русский народ» [41, c. 273], окажут вредное влияние на последний, писатель оправдывает действия властей по введению постыдной процентной нормы, которая просуществовала официально до 1916 года, а неофициально — до падения СССР.

После революции 1905 года и прокатившихся по всей стране еврейских погромов[104] ограничения на поступление евреев в учебные заведения ужесточились. Это видно на примере Киевского музыкального училища, а позднее и консерватории, которые, как и остальные учебные заведения, очевидно, получили предписание, ограничивающее прием евреев, что отчасти подтверждаются двумя документами. Первый написан преподавателем музыкального училища и содержит просьбу о прибавке к жалованию. В письме есть строки, позволяющие сделать вывод об ужесточении правил приема в учебное заведение евреям:

«…Но, ввиду отказа бесправным Евреям, не имеющим права жительства в городе Киеве, учеников осталось у меня всего 6 чел. Так что в настоящее время остаюсь на первоначальном 600 руб. жаловании, а главное, что прожить на 50 руб. в месяц при нынешней дороговизне очень трудно, а потому прошу покорно Ваше Превосходительство не отказать сделать мне прибавку жалования.

Г. Киев, 10 окт. 1912 г. А. Ольшевский» [70].

Второй документ — написан на один год позже, когда музыкальное училище уже было переименовано в консерваторию. Это письмо директора Киевской консерватории В. В. Пухальского в Губернское правление:

«26 сентября 1913 г.