Семь песен

Я вспомнил тот день, когда мама, сидя на земляном полу нашей хижины в убогой валлийской деревне, впервые заговорила со мной о Финкайре. «Страна многих чудес», – так Элен называла этот остров. «Она не принадлежит ни земле, ни небесам, но служит мостом, соединяющим их».

Спускаясь в туман, с каждым шагом приближаясь к Миру Иному, я размышлял и гадал о том, как выглядит эта страна. Если Финкайра действительно служит мостом, то куда ведет этот мост? По ту сторону пропасти обитают сверхъестественные существа, это я знал. Могущественные духи, подобные Дагде и Рита Гавру. Но как насчет душ простых, обычных людей и других живых существ, думал я. Живут ли они в той же стране, что и боги, или где-то в иных местах?

Винтовая лестница вела меня все ниже и ниже. Мне вдруг пришло в голову, что в этом мире может не существовать разницы между днем и ночью. Без восхода и заката, без луны, путешествующей по звездному небу, мне будет трудно определять время, озабоченно думал я. Возможно, там вообще не существует времени или того, что я называю этим словом. Я смутно помнил, как Элен говорила что-то о двух типах времени: историческом, которое течет по прямой, в котором смертные существа совершают путь от рождения к могиле, и священном, которое движется по кругу. Может быть, в Мире Ином как раз действует именно священное время? А если так, значит ли это, что время здесь совершает цикл, или идет по спирали, подобно винтовой лестнице?

Я остановился, сердито топнул ногой по одной из ступеней. В мозгу промелькнула ужасная мысль: если в загробном царстве время течет иначе, чем в мире живых, то я вернусь на поверхность слишком поздно для того, чтобы спасти Элен! Если я вообще туда вернусь! Я мог потратить здесь оставшиеся мне два дня и еще несколько месяцев, даже не заметив этого. Я напряг спину, поднял тело Рии повыше. Я сейчас еще сильнее ощущал ее вес, еще тяжелее стало у меня на сердце. Неотступный страх неудачи терзал меня.

У меня оставался лишь один выход: попытаться как можно быстрее найти Дагду. Не позволить никому и ничему задержать меня, сбить с толку, отвлечь. Я снова двинулся вниз.

Я спускался все ниже и ниже в Колодец, и мгла вокруг меня начала меняться. Прежде она висела совсем рядом со ступенями, как и на самом верху Колодца. Понемногу она отступала, образовывала сгустки, которые попеременно сливались и растворялись, принимали всевозможные причудливые формы. Вскоре среди мглы возникли ниши. Потом ниши расширились, превратились в пещеры. С каждым шагом туманные картины вокруг меня менялись, возникали все новые формы, и в конце концов я очутился посреди разнообразного, сложного, постоянно меняющего вид пейзажа.

Туманного пейзажа.

Я различал размытые тропинки и клубившиеся холмы, широкие долины и острые горные пики, и все это было создано из тумана. Иногда взгляд натыкался на каньоны, прорезавшие туманные плато. Каньоны были длинными и глубокими, и я не видел их дна. Иногда я замечал далекие горы, они становились выше или ниже, а иногда – и то и другое одновременно. Передо мной проплывали белесые долины, склоны, утесы, пещеры. И хотя не видел четко обитателей это страны, повсюду перемещались какие-то фигуры, тоже размытые, полупрозрачные. Они ползали, ходили, плыли. Над всем этим клубился белый туман, который становился то гуще, то прозрачнее, вечно переменчивый, вечно неизменный.

Через некоторое время я обнаружил, что ступени тоже изменились. Они больше не были твердыми, как камень, утратили четкие очертания, по ним перебегали волны. Они как будто плыли, подобно окружавшему меня ландшафту. Они оставались материальными, и по ним можно было ступать, но теперь лестница, казалось, была создана из того же самого неуловимого материала, что и все предметы в стране духов.

Возникшее у меня неприятное, тревожное чувство постепенно усиливалось. Я заподозрил, что окружавшее меня вещество было вовсе не туманом. Что это было даже не что-то материальное, не воздух и не вода, а нечто… иноприродное. Завеса, сотканная из света, или мыслей, или чувств. Эта мгла открывала наблюдателю больше, чем скрывала. Но я знал, что для того, чтобы постичь ее истинную природу, нужно прожить множество жизней.

Вот, значит, каков он на самом деле, Мир Иной, сказал я себе. Множество слоев, уровней, миров, все время перемещающихся, все время изменяющихся. Я подумал, что могу бесконечно спускаться вниз, бесконечно шагать по одной из сумрачных долин вдаль, навстречу туманному горизонту. Бесконечно долгое время. И никогда не дойду до конца. Никогда.

А затем из неверной, предательской мглы возникла фигура.

Глава 32 Золотая ветвь