Семь смертных грехов Германского Рейха в Первой мировой войне

Правда, с мыслями о сепаратном мире – который принимался в соображение практически только с Россией – в моменты поражений всё же играли. Однако цена за это никогда не предлагалась. Германия гораздо более хотела сама всё ещё что-то за это получить, во всяком случае, ненамного меньше, чем в случае "победного мира". То, что тем самым всё же непобеждённого противника соблазняют к опасному шагу – выйти из военной коалиции и подвергнуться опасности ярости и мести своих прежних союзников, лежало на поверхности. Как ни странно, казалось, что политическое руководство Германии – поддержанное немецким обществом – всё время как само собой разумеющееся предполагало, что Германия сможет "продержаться" дольше, чем Антанта. На чём основывалось это предположение, один бог ведает. Профессионального аналитического обоснования для этого нигде не найти. Уже тогда хорошо известные в общих чертах факты и численные соотношения очевидно говорят об обратном. Также германский Генеральный штаб перед войной всё же полностью был осведомлён о том, что для Германии войну на истощение, даже против только Франции и России, не говоря уже против них обеих плюс Англия, выиграть невозможно. Именно по этой причине он поставил всё на одну карту плана Шлиффена и тем самым на молниеносную победу на как минимум одном фронте. Как могли во время войны настолько полностью забыть то, что так ясно знали перед войной?

В действительности для этого принципиального непонимания общей ситуации нет никакого логического и рационального объяснения, но, пожалуй, есть психологическое и иррациональное. Ведь Германия была в поразительном положении. Она давно находилась в обороне, однако ощущала себя всё ещё в нападении. В физической реальности Германия в 1915 и 1916 годах была в осаде силами превосходящей коалиции без перспективы на военную победу, с напряжением всех сил в состоянии лишь отвести или отсрочить постоянно угрожающее, а в конце, пожалуй, и неминуемое поражение, и полностью вынужденная выйти из затруднительного положения посредством компромиссного мира, пока на то ещё было время. В своём собственном представлении, однако, (которое поддерживалось её противниками) Германия была отважным нападающим, решившимся покорить Европу и пробиться в мировые державы, подчинить Францию, лишить могущества Россию, а Англию свергнуть с престола. Из этого стремления Германии и возникла прежде война, сама эта "программа победного мира" придала войне в глазах немцев смысл. И при сравнении с этой целью, естественно, любой компромиссный или закрепляющий существующее положение мир должен был казаться поражением. То, что цель стала недостижимой – для осознания этого не было душевной силы.

Всё определялось именно точкой зрения: рассматривались ли обстоятельства с позиции фактов или с позиции собственных желаний и целеполаганий. Рассматривая с точки зрения фактов, мир на основе Status quo был бы подарком небес для Германии. Рассматривая же с позиции немецких желаний и целеполаганий, такой мир был бы адекватен поражению. Германия смотрела не на факты, а на свои желания и представления о целях, как это она непрерывно ранее делала и сегодня еще делает. Существует название для такого рода состояния духа или душевной болезни: потеря реальности.