Семь страниц из истории русской музыки

Нике было 12 лет, когда отец привез его в Петербург и определил в морской кадетский корпус. Сбылась сокровенная меч-fa стать моряком. Занимался Ника усердно и ровно. И все же бытовавшие здесь нравы — была ему-чужды… Он страдал от бессмысленных занятий «фрунтом», муштры. Но юный кадет быстро освоился там, сдружился со старшеклассниками, среди которых был будущий писатель, автор «Морских рассказов» К. Станюкович и художник В. Верещагин. Спустя годы, он вспоминал: «Это был кадетский дух, унаследованный от николаевских времен. Не всегда красивые шалости, грубые протесты против начальства, грубые отношения друг с другом, прозаическое сквернословие в беседах, циничное отношение к женскому полу, отсутствие охоты к чтению, презрение к общеобразовательным научным предметам и иностранным языкам. А летом в практических плаваниях и пьянство — вот характеристика училищного духа того времени. Как мало соответствовала эта среда художественным стремлениям…. И я произрастал в этой сфере чахло и вяло в смысле общего художественно-поэтического и умственного развития».

Он сразу же начал брать уроки по фортепиано у виолончелиста оркестра Александрийского театра Улиха. Занятия сводились, главным образом, к совместной игре в четыре руки.

Учился Николай прекрасно. Шесть лет он всегда входил в «первый десяток» кадетов. Поэтому ему давали еженедельный отпуск. Он стал посещать концерты, оперу. Неизгладимое впечатление на него произвели оперы Глинки. Преклонение перед творчеством великого русского композитора он пронес через всю жизнь.

Вот слова из его «Летописи»: «Страсть к музыке развивалась. В сезон 59–60 я бывал в симфонических концертах… В Глинку я был влюблен… В опере слышал «Моисея» Россини, «Жизнь за царя», «Руслана» Глинки… На имевшиеся карманные деньги я скупил нумера из «Руслана», полную оперу «Жизнь за царя»… как музыкант я был тогда мальчик-дилетант в полном смысле слова. С Улихом занимался несколько лениво, пианизма приобретал мало; в 4 руки играть ужасно любил. Пения, квартетной игры, хорошего исполнения на фортепиано я не слыхал. О теории музыки понятия не имел, не слыхивал ни одного названия аккордов, не знал названия интервалов; гамм и их устройства твердо не знал, но сообразить мог. Тем не менее, я пробовал оркестровать антракты «Жизни за царя» по имевшимся в фортепианном переложении надписям инструментов… Никто меня ничему тогда не выучил, никто не направил; а было бы так просто это сделать, если б был такой человек».

Итак, Николаю 15–16 лет, а музыкальное образование оставляет желать лучшего. Поэтому с 1859 года он стал заниматься с Федором Ивановичем Канилле. Это был образованный музыкант, пианист, ценитель русской музыки. Учитель поддержал его стремление к серьезным занятиям.

Педагог пришелся по душе. Под его руководством были сделаны первые опыты сочинительства. Однако старший брат — Воин Андреевич решил их прекратить, считая, что трата времени на музыку может неблагоприятно сказаться на учебе в корпусе. По-своему он был прав: 16-летний юноша потерял интерес к морскому делу. Музыка вторглась в его жизнь, отодвинув на второй план все остальное. А тут еще осенью 1861 года произошла встреча с Балакиревым, и молодой Римский-Корсаков стал участником Балакиревского кружка. Он оказался вовлеченным в горячие обсуждения и споры. Юноша был счастлив, что его принимают как равного эти талантливые люди, увлеченные музыкой. Творческие радости были омрачены большим горем: умер отец. Римский-Корсаков тяжело пережил эту утрату.

А осенью 1862 года на петербургской пристани он простился с провожавшими его Балакиревым, Кюи, Канилле. Римский-Корсаков отправился, как и все выпускники корпуса, в кругосветное плавание на клипере «Алмаз». Много ярких образов природы, особенно картин моря, осталось в его памяти со времени заграничного плавания на клипере «Алмаз», Совершенного им в 1862–1865 годах. За время этого долгого плавания он повидал суровые северные моря и тропический океан, чарующее звездное небо южного полушария и экзотическую растительность Бразилии, испытал океанские штормы и штили.

Впоследствии все это, наряду с картинами северной российской природы, служило композитору источником вдохновения. Широко известно, с каким мастерством Римский-Корсаков живописал средствами музыки разные явления природы. Красочные музыкальные картины морской стихии есть в его операх «Садко», «Сказка о царе Салтане», в сюите для симфонического оркестра «Шехеразада» и в некоторых романсах; образы леса с его звуками — в операх «Псковитянка», «Снегурочка», «Сказание о невидимом граде Китеже»; воздушного пространства со звездным небом — в опере «Ночь перед Рождеством»; многим знакома музыкальная картинка «Полет шмеля», включенная в оперу «Сказка о царе Салтане».