Семь страниц из истории русской музыки

Несмотря на это, Римский-Корсаков не чувствовал себя одиноким. В начале 80-х годов вокруг него появилось новое поколение композиторов: в первую очередь — это Лядов и Глазунов, оба его ученики. На смену «Могучей кучке» пришел новый музыкальный кружок. Его назвали Беляевским, потому что регулярно по пятницам кружок собирался у любителя музыки, мецената Митрофана Петровича Беляева. Он организовал издательство и субсидировал концерты, пропагандировавшие русскую музыку. Музыканты ценили его искренность и бескорыстие, прощали ему и резкость, и некоторые чудачества. Однако настоящим «главой», руководителем был Римский-Корсаков. Большинство участников кружка составляли его ученики. Пестрота состава, различие в масштабе дарований участников кружка отрицательно влияли на его деятельность в целом. Сказывалось и время его возникновения: 80-е годы, «черные» годы разгула реакции. Римский-Корсаков метко определил сходство и различие Балакиревского и Беляевского кружков: «…Сходство заключалось в общей и тому и другому передовитости, прогрессивности; но кружок Балакирева соответствовал периоду бури и натиска в развитии русской музыки, кружок Беляева — периоду спокойного шествия вперед, балакиревский — был революционный, беляевский же — прогрессивный».

Появление Беляевского кружка и Русских симфонических концертов было в штыки принято Балакиревым. Он считал их бессмысленными рядом с его Бесплатной школой и ее концертами. На этой почве между ним и Беляевым возникли разногласия, и Беляев отказался издавать балакиревские сочинения. В ответ Балакирев разорвал все отношения с богатым лесопромышленником и всем говорил о том, что Глазунов, Лядов и Римский-Корсаков пошли на поклон к толстосуму. Он даже распространил среди друзей переиначенные строки из Пушкина:

«Всё возьму», — сказал Черняев;
«Всё куплю», — сказал Беляев.[3]

Этот конфликт привел к разрыву отношений Балакирева со Стасовым и Римским-Корсаковым.

С Беляевским кружком связана большая деятельность Римского-Корсакова как дирижера. Он не считал дирижирование своим призванием. Быть может, слишком даже придирчиво оценивал свои исполнительские способности: «Как дирижер, я не считаю себя специалистом этого дела и не вижу в себе настоящей способности, а так себе, как не совсем бестолковый и кое-что видавший, продирижировать могу», — писал он Кругликову. Застенчивость, свойственная ему, сковывала его движения на публике. К тому же репетиции отнимали много времени, а он и так был очень занят. Но сознание долга перед русскими музыкантами заставляло его вновь и вновь становиться за дирижерский пульт. Он стал основным дирижером Русских симфонических концертов и в своих выступлениях в России и за границей пропагандировал музыку Глинки, Балакирева, Бородина, Мусоргского, Чайковского, Глазунова, Лядова и др. Несмотря на напряженную, разнообразную музыкальную и общественную деятельность, Римский-Корсаков создал в 80-х годах ряд симфонических и инструментальных произведений: «Сказку», законченную летом 1880 года, Концерт для рояля с оркестром в 1882 году, Воскресную увертюру — в 1888 году.

Творчество Римского-Корсакова 80-х годов связано главным образом с симфоническими жанрами. В эти годы созданы «Сказка» для оркестра (1879–1880), ряд сочинений на подлинные русские народные темы, в том числе концерт для фортепиано с оркестром (1882–1883), симфониетта (1884–1885), фантазия для скрипки с оркестром (1886). Именно тогда Римский-Корсаков создал два великолепных симфонических произведения — «Испанское каприччио» и «Шехеразаду». Каприччио — ряд сценок из народной жизни Испании. Хотя Римский-Корсаков никогда не был в Испании и не слышал ее песен в живом народном исполнении, однако с первых же звуков «Каприччио» поражает его подлинно народный колорит. Умение обрабатывать народные испанские песни, понимание особенностей их звучания шло от Глинки, который в чудесных увертюрах «Арагонская хота» и «Ночь в Мадриде» воссоздал услышанное им в Испании. Продолжая почин Глинки, Римский-Корсаков нарисовал картины испанской жизни по-своему, создав произведение яркого солнечного колорита. В нем пять частей, которые располагаются по принципу контраста красок и характера музыки. Композитор словно любуется красотой и разнообразием жизни.