Семь страниц из истории русской музыки

Идея, подброшенная Жуковским, целиком завладела М. Глинкой, и он приступил к работе. Свое произведение композитор окрестил героико-трагической оперой. Действительно, патриотическая тема оперы раскрывается композитором в трагедийном плане — герой оперы, простой крестьянин, погибает, спасая Родину от захватчиков. И суть была не в теме, не в сюжете и даже не в том, что опера опиралась на национальный песенный материал — русские песни уже давно занимали прочное место в профессиональном композиторском творчестве. Главное заключалось в возвышении отечественного до общечеловеческого, в гармоничном союзе русского начала и вершин европейского композиторского мастерства. А такое было под силу только гению.

Тоскуя по Родине, Глинка писал из Берлина: «Сказать ли тебе все? Я полагаю, что и я тоже мог бы дать нашему театру достойное произведение… Самое важное — это удачно выбрать сюжет, во всяком случае он безусловно будет национален. И не только сюжет, но и музыка: я хочу, чтобы мои дорогие соотечественники почувствовали бы себя тут, как дома».

Увлеченность Глинки была настолько велика, что «как бы по волшебному действию вдруг создался… план целой оперы…». Глинка писал, что его воображение «предупредило» либреттиста; «…многие темы и даже подробности разработки — все это разом вспыхнуло в голове моей».

Но не только творческие проблемы заботили Глинку в это время. Он решил жениться. Избранницей Михаила Ивановича оказалась Марья Петровна Иванова, миловидная девушка, его дальняя родственница. «Кроме доброго и непорочнейшего сердца, — писал Глинка матери сразу же после женитьбы, — я успел заметить в ней свойства, кои я всегда желал найти в супруге: порядок и бережливость… несмотря на молодость и живость характера, она очень рассудительна и чрезвычайно умеренна в желаниях». Будущая жена ничего не понимала в музыке. Но чувство Глинки к Марье Петровне было настолько сильным и искренним, что он ничего вокруг не видел.

Венчались молодые в конце апреля 1835 года. Вскоре после этого Глинка с женой отправился в Новоспасское. Счастье в личной жизни подхлестнуло его творческую активность, он принялся за оперу с еще большим рвением.

Глинка не впервые писал в «русском роде». Эта русская направленность выразилась еще в ранние годы, описанные им в «Записках». Он подражал на медных тазах колокольному звону, внимательно вслушивался в игру крепостного оркестра. Занявшись после окончания Благородного пансиона сочинением, он «много работал на русские темы». Потом, окунувшись в пленительную атмосферу итальянского искусства, он по-новому ощутил своеобразие отечества. Зная, что в. России негде получить систематическое композиторское образование, он отправился в Берлин. И там новые впечатления и серьезные занятия композицией и теорией музыки укрепили его творческое самосознание. «Мысль о национальной музыке (не говорю еще оперной) более и более прояснялась», — отмечает Глинка в «Записках».

Очень часто музыка опережала текст. Жуковский, который поначалу обещал Глинке написать либретто, был занят, поэтому Глинка был «сдан на руки» барону Г. Ф. Розену, которого Глинка охарактеризовал как «усердного литератора из немцев». Их работа протекала необычным способом. Часть музыки уже существовала в законченном виде. Был продуман и основной конфликт оперы — русских и поляков. Мастерство, с которым это было сделано, восхитило Гоголя:. — «Он счастливо умел слить в своем творении две славянские музыки; слышишь, где говорит русский и где поляк: у одного дышит раздольный мотив русской песни, у другого опрометчивый мотив польской мазурки». Либреттисту часто приходилось писать текст на уже готовую музыку. Глинка вспоминал: «Закажешь, бывало, столько-то стихов такого-то размера, двух-трехсложного и даже небывалого, ему все равно — придешь через день, уж и готово: Жуковский и другие в насмешку говорили, что у Розена по карманам были разложены впредь уже заготовленные стихи, и мне стоило сказать, какого сорта, то есть размера, мне нужно и сколько стихов, он вынимал столько каждого сорта, сколько следовало, и каждый сорт из особенного кармана».

Конечно, то, что либретто русской оперы писал человек, плохо говоривший по-русски, было плохим вариантом. Глинка потом вспоминал о своих спорах с Розеном, который защищал свои стихи «со стоическим геройством»: «Ви нэ понимает, это сама лутший поэзия». Кроме того, именно барон придал опере верноподданнический дух. По этому поводу высказывались многие современники. Особенно откровенно В. П. Энгельгардт: «К несчастью, глупый либреттист слишком постарался и испортил текст слишком частыми выходками ложного, квасного патриотизма. Исправить это следует непременно, иначе гениальная опера «Жизнь за царя» будет обречена на забвение».