Семь сыновей (ЛП)

Мы долго ждали, чтобы сделать что-то большее, чем просто ходить вокруг да около. И как только совершили этот последний шаг, я стала его — душой и телом. Я любила его. Он являлся моим миром.

Только чтобы прогнать демонов, его оказалось недостаточно. Ничего не было достаточно.

Первые три года после того, как сбежала, я оставалась сломанной скорлупой, пытаясь выжить, стараясь забыть. Шрамы — мое постоянное напоминание. Звук мотоцикла. Прикосновение к коже кончиками пальцев. Нахождение в замкнутом пространстве.

Я была сломлена, разрушена, и как бы Эллиот ни старался, у него не получалось исцелить меня.

Впервые попыталась покончить с собой, выпив целый пузырек обезболивающих из аптечки в ванной его бабушки. Это не сработало. Проснувшись, я все еще была жива.

Эллиот умолял меня пообещать никогда больше не поступать подобным образом. Я так и сделала, но и на следующий день подключила шланг к выхлопной трубе его машины, заперла гараж и ждала сладкого освобождения. Конечно же, он нашел меня. Проломил топором дверь и спас мою жалкую задницу.

На третий раз я была настолько предсказуема, что он обнаружил меня в ванной еще до того, как успела загнать лезвие бритвы в запястье.

После третьей попытки Эллиот ушел. Потому что я была тьмой, и он тонул в ней. Каждый раз, когда пытался вытащить меня, я тянула его за собой.

Я поняла. Его существование вращалось вокруг спасения моей жизни целых три года, и он больше не мог меня спасать.

— Мне больше нечего тебе дать, — сказал, прежде чем сесть в свою машину и уехать.

Только после того, как он бросил меня, я поняла, что делала все неправильно.

Что это было не прощение и не забытье — чего моя душа на самом деле жаждет.

Едва я нацелилась на месть, жизнь обрела совершенный смысл.

Но тогда для нас с Эллиотом стало слишком поздно. Наше время истекло. Он уже был вместе с другой девушкой, которая носила его ребенка.

Так что я осталась в Небраске и училась танцевать, мечтая о мести.

— Подожди, — говорит он.

Я останавливаясь, все еще глядя на входную дверь. Эллиот громко вздыхает.

— Я сделаю это. Если ты расскажешь, что собираешься делать.

Поворачиваюсь, не в силах сдержать улыбку.

— Я рассказывала тебе, — произношу, улыбаясь, как идиотка. — Я собираюсь убрать их. Дорнан Росс будет пожизненно гнить в тюрьме, и его сыновья тоже будут страдать.

Эллиот насмешливо смотрит на меня.

— Копам никогда не удавалось найти что-либо на Росса или его сыновей. Почему ты думаешь, что у тебя получится?

Смеюсь.

— Ну, я же мертвая девушка, не так ли? Найду ту запись, которую он сделал со мной, и отправлю ее на все телеканалы страны. У них не останется выбора, кроме как обвинить его в моем убийстве.

Эллиот кивает, и медленная, сладкая улыбка расползается по его лицу. В три шага он преодолевает расстояние между нами и затягивает меня в медвежьи объятия так крепко, что я едва в состоянии дышать.

— Я скучал по тебе, — проговаривает, крепко прижимая к себе.