Семь-три. Оператор

Глотать таблетки тоже не хотелось, благо, что Кристина никогда не была сторонницей медикаментозного лечения за очень редким исключением. В детстве она, как только появлялась возможность, выбрасывала таблетки под кровать, и мама, искренне считающая, что ее послушная дочь на такое пойти просто не может, была здорово удивлена, когда через несколько лет, при перестановке мебели, обнаружила россыпь запыленных белых и цветных кружочков. Поразмыслив, мама перешла на лечение дочери травяными чаями и медом, поскольку уж эти лекарства спрятать под кровать было весьма затруднительно. Да и на вкус они были куда как приятнее химических микстур и порошков. На том и порешили. Кристина до сих пор помнила привкус лимонов с медом и хлеба с чесночной пастой, которыми мама потчевала ее и брата в разгар эпидемий гриппа.

От яркого света заболели глаза, поэтому пришлось его выключить вообще. В принципе, можно было с чистой совестью попытаться заснуть, но сделать это было весьма затруднительно, поскольку лечь так, чтобы тебе не мешал текущий нос, было практически невозможно. Единственное подходящее с этой точки зрения положение — сидя, было неудобно тем, что в такой позе Кристина категорически не могла уснуть. Напрасно она убеждала себя, что так спали даже русские цари, например, Петр первый, и даже нормально высыпались при всем при этом, — логические доводы нисколько не помогали. Она ненадолго забывалась, чтобы уже минут через пятнадцать-двадцать проснуться оттого, что ей нечем дышать, или оттого, что никак не прекращается кашель. Вот тебе и отдохнула, называется. Вот что бывает, когда думаешь только о себе, а не о других. Девчонки сейчас по полной программе вкалывают, сидят вместо нее на эфире и телефонах, а она здесь прохлаждается, потому что, видишь ли, ей так захотелось. Вот и заслуженная расплата накатила.

Уснуть удалось только в начале четвертого. Поэтому когда утром в десятом часу раздался звонок в дверь, сначала захотелось спрятаться, чтобы ее побыстрее оставили в покое, а когда нахал, не унимаясь, продолжил перезвон, выйти и сказать все, что она думает по этому поводу относительно злыдней, которые мешают спать больной измученной девушке. Так что пришлось, шаркая ногами по полу, влезать в теплые пушистые тапочки, потом набрасывать стеганый шелковый пеньюар и тащиться к дверям.

На пороге стоял Иван. Почему-то Кристину больше всего удивило то, что он был без цветов. В своем воображении она уже нарисовала картину будущей встречи, в которой Лесничему уделялась роль рыцаря на белом коне со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде роскошной охапки роз и прочих романтических аксессуаров. А он стоял перед ней со своей спортивной сумкой, внимательно и чуть насмешливо глядя на нее, едва стоящую на ногах.

— Так, все ясно. Оставил тебя одну буквально на пару дней, и что я вижу? От Снежной королевы осталось разве что Кентервильское приведение. Так, дорогуша, шагом марш обратно в постель, а я сейчас займусь твоим здоровьем. Ты чего-нибудь ела со вчерашнего дня?

— Нет, — ответила не то шепотом, не то свистом Кристина, еще толком не пришедшая в себя спросонья.

— Лекарства пьешь? Впрочем, можешь не отвечать. Пила бы, сейчас так не выглядела. Давай, дуй под одеяло, а я пока ненадолго форточку приоткрою, а то у тебя в квартире такая духота, дышать нечем. А без свежего воздуха о выздоровлении можно даже не думать.

Кристина послушно вернулась в постель. Она была настолько измучена этой ночью, что не имела ни сил, ни желания спорить с Лесничим. Тем более что он фактически решил поухаживать за ней. И это именно сейчас, когда она действительно нуждалась в подобной помощи.

Следующие три часа практически не отложились в ее памяти. Лесничий помог ей умыться и сменить постельное белье, накормил горячим бульоном с луком и крохотными размокшими гренками, приготовил горячее питье с парацетамолом и витаминами, рекламу которого в последнее время крутили по телевизору с удручающей регулярностью, потом поудобнее устроил ее на подушках, чего-то еще пошебуршился по дому и исчез. Словно и не было. Уход Ивана Кристина честно прозевала, поскольку скатилась в уютную дрему и даже видела какие-то сны.

После обеда Иван появился снова. При чем на этот раз дверь открыл самостоятельно. Как он объяснил уже значительно бодрее чувствовавшей себя Кристине, просто взял второй комплект ключей из прихожей. А то, что без разрешения, так просто не хотелось ее будить, только и всего.

Объяснения почему-то не вызвали у нее никакого, даже слабого внутреннего протеста. Ну, взял, и взял. Раз надо было, так чего же ругаться. Потом вернет. Если бы не понятные головокружение, сопли и кашель, можно было бы сказать, что Кристина находилась в состоянии блаженства. Иван со своей заботой и предупредительностью напомнил ей времена детства. Для полноты ощущения не хватало только, чтобы он приложил холодную руку к ее пылающему лбу, и неодобрительно покачал головой, как это делал когда-то ее отец.