Семь цветов радуги

И планы,

что раньше

на станциях лбов

задерживал

нищенства тормоз

сегодня

встают

из дня голубого,

железом

и камнем формясь.

В. Маяковский

Анна Егоровна уже давно уехала на поля кок-сагыза, оставив Стешу и московских техников на холме. Антошечкиной не терпелось, она хотела тоже отправиться вместе с председательницей, но Анна Егоровна запротестовала.

— Нечего! — решительно сказала она. — На кок-сагызе машина не первый день испытывается. Там и без тебя обойдутся. Погляди за новыми тракторами. Чай, тебе придется по этой пахоте озимые сеять. Насчет науки я не сомневаюсь, — продолжала она. — Инженеры свои машины знают. А вот насчет агротехнических тонкостей не грех полеводу и поговорить с инженерами. Может, помощь какая им от тебя понадобится.

Друзья решили пообедать на холме.

Анна Егоровна перед отъездом вызвала по радио повара с ближайшего полевого стана.

Он приехал с блестящими термосами, надел белый колпак и начал разливать чудесную окрошку, пахнущую свежестью и укропом. В каждую тарелку повар клал кусок прозрачного льда.

— Такую «ледовитую прелесть» я ел только в московском ресторане «Аврора», — хвалил искусство мастера кулинарии любивший покушать Павел Григорьевич. Он жмурился от. удовольствия и гладил себя по груди. — Откуда вы лед получаете?

— Наш консервный завод производит, — почтительно отозвался повар Тихон Данилович, сухонький старичок с седыми обвисшими усами. Он еще до революции работал в каком-то петербургском ресторане. — В этом деле у нас задержки нет. Обратите внимание — свой деликатесный горошек, — словоохотливо пояснил он, ловко выкладывая гарнир на блюдо.

— Высший сорт, — говорил он. — Московский дегустатор на наше колхозное производство приезжать изволили, весьма хвалили. Раньше потребляли в ресторанах высшая знать да именитое купечество…

Тихон Данилович, как жонглер, орудовал вилкой и ложкой, держа их в одной руке, и, словно щипцами, накладывал мелкий зеленый горошек.

— А вот извольте видеть, — продолжал он, открывая консервную стеклянную банку. — Высший деликатес — патиссоны. Сейчас продукция нашего колхоза. Обратите внимание на марку.

— Простите, — грубовато перебил повара Павел Григорьевич, с вожделением смотря на «высшие деликатесы». — Вот вы все повторяете: нашего колхоза, нашего производства… Какой же вы колхозник?

Повар слегка обиделся. Он заморгал своими бледными старческими веками. Усы его опустились еще ниже.

— Не извольте беспокоиться, — с достоинством ответил он. — Принят общим собранием. К внучке приехал, по слабости здоровья. Но так и остался, — он виновато развел руками. — Кулинарное искусство стало в чести у наших колхозников. Раньше, извините, — он задержал на весу тарелку, которую подавал московскому инженеру, — сельский народ не понимал тонкостей нашего ремесла. Как говорится, щи да каша… А сейчас, изволите-с видеть… — Он поставил перед ним тарелку.

На тарелке аппетитно сочилась маслом обжаренная в сухарях котлета с куриной ножкой. Павел Григорьевич снял панамку и с шумом потянул ноздрями.

Вадим от удовольствия закрыл глаза.

— Вы Лену Петушкову помните? — обратилась к нему Стеша.

— Ну, еще бы! — отозвался Вадим, все еще смотря на тарелку. — Трактористка, тоненькая такая девочка с всегда прищуренными глазами и очень красивая. Как сейчас помню ее выступление на собрании.

— Так вот, — продолжала Стеша. — Наш главный колхозный повар Тихон Данилович. — ее дед. Он и на консервном заводе специалист и в нашем ресторане…

Взглянув на нее, Вадим хотел что-то сказать, но Стеша опередила его:

— Вы думаете, что мы только одной техникой занимаемся? — Она сморщила вздернутый нос. — Нет. Самые разные опыты делаем… Не хочу зря говорить, но думается мне, что должны мы сейчас совсем по-новому перестроить свою жизнь. На одних машинах к коммунизму не доедешь. — Стеша будто невзначай взглянула на Бабкина и, получив его молчаливое одобрение, мечтательно продолжала: — Мы по вечерам сидели у Никифора Карповича и все — хотели по-настоящему узнать, каким у нас в Девичьей поляне коммунизм будет. — Антошечкина склонила голову набок и кулачком подперла подбородок. — А потом и порешили по ступенькам к нему идти. Каждый день хоть на одну приступочку подниматься. Пусть покажутся мелкими наши дела, но если в каждом колхозе, на каждом заводе тоже так будут подниматься, то скоро вся страна придет к коммунизму… Я так понимаю.

Девушка смущенно оглядела слушателей, словно искала на их лицах сочувствия.

— Стеша, милая! — восторженно воскликнул Вадим. — Да ведь эту твою мысль прекрасно выразил Маяковский.

Коммуна
не сказочная принцесса,
чтоб о ней
мечтать по ночам.
Рассчитай,
обдумай,
нацелься
и иди
хоть по мелочам.

Багрецов горячо, с чувством прочитал эти стихи.