Семь тысяч сто с хвостиком (СИ)

Закрыв за свекром дверь на засов, Пелагея вновь вернулась к своему окошку. За ним все было по-прежнему: ночь, темень, разрываемая светом факелов, бесконечное волнение и ожидание скорейшего благополучного возвращения мужа.

Видимо, уставшая и измученная женщина задремала, потому что, открыв глаза, она внезапно увидела толпу народа на улице, факелы уже были не единственным источником света, так как забрезжил рассвет и небо приобрело грязно-серый оттенок. Напротив их дома, у ворот дома Сковородниковых шумела толпа. Три телеги стояли и на них кто-то лежал. Лошади, впряженные в них, переминались с ноги на ногу и понурили головы, словно скорбели вместе с людьми. Стрельцы около двадцати - тридцати человек окружили телеги, стояли в сторонке и о чем-то переговаривались. Ворота Сковородниковых были приоткрыты. Через общий шум, говор стрельцов, потрескивание огней, храп лошадей Пелагея услышала крики и причитания Софьи, - жены старшего брата. Сковородниковы жили двумя семьями в своем доме. Старший Павел с женой и тремя ребятишками, и младший Стефан, с женой Анной на сносях.

Пелагея отскочила от окна и бросилась на улицу, на ходу накидывая на себя теплый платок. Выбежав со двора, она остановилась возле своих ворот, так как дальше путь ей преграждали две телеги, на которых лежали тела убиенных стрельцов. Женщина вскрикнула и стала неистово креститься. Она страшно перепугалась, но стала внимательно рассматривать трупы, невольно и не желая, но ища глазами тело Ваньки. На первой телеге ее мужа не оказалось, она оббежала стоявших в кругу стрельцов и устремилась ко второй. Там тоже Черноброва не было. Третья телега стояла у самых ворот Сковордниковых. Пелагея увидела возле нее рыдающую Софью, которую оттаскивал пятидесятник Лыков, командир Павла Сквородниква, старшего из братьев. Софья была в сарафане, без платка, ее рыжие волосы растрепались и мокрыми прядями закрывали лицо, она то и дело их отбрасывала назад и затем вытирала ручьи слез, текущих по лицу. Детей рядом, ни на улице, ни на дворе не было, видимо сидели в доме и с ними осталась Анна, вряд ли те спали при таком шуме. На телеге лежало тело стрельца, даже в полупотемках видно было, как оно изранено и уже не алая, а бурая кровь все еще сочилась и медленно набухал от нее его истерзанный кафтан. Пелагея было ринулась к Анне, но ее кто-то ухватил за плечо. Женщина резко дернулась и вырвалась. Потом она оглянулась посмотреть, кто ее хотел удержать. Это был сосед Абрам Черемезов.

- Где Ванька?! - вскрикнула то ли радостно, то ли испуганно Пелагея, увидев Черемезова одного.

- Успокойся, соседка! Ванькина десятка в услужении о особого обыщика из Москвы. Их не посылали в гай, и они не ловили татей.

- Слава тебе господи! - Пелагея с каким-то радостным, но в то же время и беспокойным чувством перекрестилась. Полностью она не могла отпустить тревогу от сердца. Что это? Лучше или хуже? Опаснее или нет? Она пока понять не смогла. - Что произошло?!

- Да вот ляхи с украинцами порубили наших...

- Ты был тама? Где Праскова? Знает, что вернулся?

- Нет, мы подоспели уже позже. Сторожевой отряд пострадал, осталось токма трое. Остальные полегли. Правда одного ляха, главного их пленили. Сражались все, как герои...

- Праскова-то где?

- Дома наказал сидеть! Опасно щас... Ты тоже ступай в дом, а то неравен час новые вороги объявятся. Мы щас уйдем. Ваньке, коли увижу, передам, что у тебя все ладно и накажу при оказии сообчить о себе. Ступай нечего здеся тебе деить! Не бабье это дело, беги к сыну!

- Не могу, надо бы к Софье подойтить...

- Не зачем, тепереча не до тебя ей. Иди к сыну, как бы не разбудил его шум, не напугался бы.

- Берегите себя... - прошептала Пелагея и, кутаясь в платок, поплелась в дом. Волнение, которое было отпустило ее, когда она не увидела среди убитых своего мужа, вновь стало возвращаться к ней, в ее сердце.

В доме ее встретила тишина, шум улицы остался за дверью. Женщина бросила платок на лавку и первым делом поднялась проведать сына. Мальчик спал как ни в чем не бывало. Тихонько посапывая, он сосал большой палец, привычка, появившаяся совсем недавно. Это не по нраву было Пелагее, и она всяческим образом старалась отучить сына от нее. То намажет пальцы горькой горчицей, то завяжет их толстой тряпкой. Сейчас она просто вытащила палец из ротика младенца. Его вид ее умилил, и она простояла возле люльки пока лучина не стала гаснуть. Тогда она сменила ее и вновь прошла к окошку. Возле дома Сковордниковых стало тише. Многие стрельцы ушли, остались только те, кто был очень близок с Павлом. Тело погибшего стрельца уже занесли в дом, телеги уехали, скрипя и охая на разбитых уличных дорогах, они потащили страшные, ужасные, скорбные вести по другим домам.