Семь тысяч сто с хвостиком (СИ)

Но пришедшая помощь оказалась для гусара все-таки напрасной. Стрелец, с которым он дрался, внезапно отскочил в сторону, а потом набросился на раненого поляка с другой стороны. Этот маневр был неожиданным и, увы, смертельным. Одним сильным наотмашь ударом он рассек ему плечо наискось до самого сердца. Гусар тут же упал и скончался.

Поняв, что приходят их последние минуты ляхи стали потихоньку пятиться назад и встали теперь уже втроем спиной к спине, заняв таким образом оборону, они стали драться с пятью наступавшими стрельцами. И все бы могло еще удачно кончиться для Шишкевича, он мог еще, прекрасно фехтуя, покончить с противником и остаться в живых, но сквозь лязг стали он услышал приближающийся шум. Это к оставшимся стрельцам спешила подмога. Андрей мысленно стал прощаться с жизнью. В темноте он еще не видел сотню бегущих серых кафтанов с медными блестящими пуговичками, с шапками набекрень, со вспотевшими от бега в полной амуниции волосами и бородами. Но он всем своим нутром, конечно, помимо ушей, ощущал их скорое появление. И вот тогда, он окончательно мог оставить надежду и спокойно умереть под саблями и палашами москалей, извечных врагов Речи Посполитой.

- Живыми брать! - услышал он крики стрелецких пятидесятников.

Нет! Не выйдет взять меня живым! - прошептал себе под нос гордый воин, шляхтич в душе и по крови. Не позволит он паршивым москалям радоваться своей добычи. Он вспомнил глаза связанного волка. Его несли на палке, продетой сквозь связанные лапы. Пасть зверя тоже была связана и тот не мог раскрыть ее и на прощание укусить своих врагов. И вот в тот момент Андрей встретился с ним глазами. Волк посмотрел в душу Шишкевичу. И внутри человека все перевернулось. Он вдруг испытал не столько жалость к поверженному врагу, сколько уважение и даже страх, настолько был тот взгляд страшен. И вот в эту минуту Андрей невольно вспомнил волка и сравнил его с собой. Не дастанется он охотникам, чтобы те стреножили его и похвалялись бы своей добычей. Лучше смерть, она искупит все, - и боль ран, и боль позора, и наказание командования за ослушание, и ненависть матерей погибших товарищей. Смерть! Лучше смерть! - повторял он про себя из последних сил отбивая удары стрельцов. А те словно получили вторую жизнь, услыхав шум приближающихся товарищей.

Андрей вдруг почувствовал, что его спина перестала быть неуязвимой так как его товарищ сполз по ней вниз, убитый саблей проворного москаля. Шляхтич приготовился получить удар клинком в спину, но вместо этого он почувствовал, что что-то тяжелое с силой опустилось на его голову, все вокруг потемнело и он как будто умер.

- Добро, Агей! - крикнул пятидесятник Филипп Талызин здоровенному стрельцу, который и опустил свою дубину на голову Шишкевича.

Этот стрелец из полусотни первым добежал до места баталии и зашел со спины Андрея, так, что тот его не увидел. Он помог израненному товарищу, что сражался с гусаром одолеть оного и услышав приказ брать ляхов живыми, ударил его тяжелой дубиной, что таскал всегда с собой помимо пищали, бердыша и сабли, по голове. Так же он поступил и с другим супротивником, но не рассчитал и, размозжив тому голову, моментально убил. Посему плененным оказался только Шишкевич, все его товарищи полегли в бою. Хотя нет. Один из гусар, тех, что Андрей оставил отвлекать основные силы стрельцов от их маневра, выжил. Получилось так. Услыхав стрельбу двое оставленных гусар тоже открыли огонь. Завязалась перестрелка, но, конечно, силы были неравные. Шквальным огнем был убит один и ранен другой поляк. Раненый в беспамятстве скатился на дно оврага, и его подбежавшие казаки не заметили, посчитав, что им противостоял только один враг.

- Васька! Все осмотрел? - спросил казака, что полуспустился в овраг, его товарищ.

- Кажись один он был! Тута никого! - отозвался Васька, вглядываясь в темень и немного опасаясь возможно притаившихся ворогов.

- Ей богу?

- Вот те крест!

- Ладно, тады вылазь! Утром ешо осмотрим.

Они вернулись к кострам, неся тело убитого гусара и его оружие. У костров они уложили труп к остальным телам, что принесли стрельцы с места основного боя. Одиннадцать трупов гусар, переодетых в русские платья, что носили городские обыватели, лежали в ряд, их израненные тела были еще теплыми и кровь еще текла из резанных ран. Немного в стороне лежали другие тела. То были погибшие стрельцы и их было больше. Восемнадцать человек полегло в ночной схватке. Семьи остались без кормильцев, жены вдовами, дети сиротами. Получат они теперь по два рубли и забудут о них и государь, и воевода, и полковник и даже сотник вскоре забудет.

Вскоре подъехали скрипя телеги, на которые стрельцы погрузили своих товарищей. И отправились защитники государя и отчизны в свой последний путь по скорбной ночной дороге.