Семь тысяч сто с хвостиком (СИ)

Тимофей задумался. Полста верст они преодолеют часов за пять. Темнело уже рано и большую часть оставшегося пути им суждено будет ехать впотьмах. А это и опасно, и замедлит езду. По пути они уже пару раз останавливались в ямских постоялых дворах, но те были близко к белокаменной и значит безопасные.

- А что, милейший, есть ли по близости ям?

- Так вот скоро будет...

- Ладно! Давай остановимся в нем и заночуем, - решил особый обыщик. Он на самом деле вымотался за эту дорогу и облегченно вздохнул, приняв решение переночевать в безопасном месте. Он изрядно проголодался, а все припасы, захваченные на предыдущим постоялом дворе, были съедены им еще утром.

Остаток пути до яма они преодолели в полной тишине. Тимофей и так молчал всю дорогу, а Федот - возница особого обыщика, молчал и больше не пел свои странные песни. Он только чаще стал хлестать по горбу свою лошадку, и та побежала быстрее, тоже ожидая корма и отдыха, словно подслушав разговор своих захребетников и предвкушая ночь в теплом стойле.

Через несколько верст пути впереди справа показался постоялый двор, окруженный высоким забором. Его ворота были открыты, будто приглашая путников заглянуть и остаться на ночь. Из труб терема и трактира, избы поменьше, поднимались столбы белого дыма. Странно, но в тот миг Тимофею эти обычные для Москвы виды и запахи, здесь на просторах тракта, где опасность таилась под любым кустом, показались самыми милыми и желанными. Кибитка вкатилась во двор и к ней моментально подбежал мужичок, который метнулся помогать седоку встать на землю.

- Здравствуй, барин. Не изволишь ли откушать? Или ешо и комнату на ночь? - вежливо осведомился он, но без особого подобострастия, что Тимофей расценил, как популярность этого постоялого двора, поскольку людишки в нем не лебезили перед столичными гостями.

- Да, милейший, дайка мне комнату и размести моего возницу. А посля и в трактир загляну.

- Не изволь сомневаться! У нас очень даже приличные комнаты, чистые, без клопов, в трактире очень вкусно кормят! Останешься довольный!

Тимофей, встав обеими ногами на твердую землю, потянулся и от удовольствия улыбнулся. Хозяин заметил его улыбку и тоже растянул рот в подобие улыбки, но она у него получилась довольно жуткой, поняв это он вернул губы в обычное положение.

- Не изволишь пройти в комнату? - пригласил он гостя осмотреть угол, где тому предстояло заночевать.

- Пойдем!

Вдвоем они поднялись по лестнице наверх и, пройдя по узкому коридору, остановились перед третьей дверью. Хозяин отворил ее и сначала зашел сам, а после впустил гостя. Комната показалась Тимофею вполне годной для ночлега. Лестница, ведущая на второй этаж немного скрипела, но этот громкий звук даже понравился гостю. Можно услышать, когда кто-то будет подниматься на второй этаж, промелькнуло у него в голове. Весь терем был протоплен и немного пропах еловой смолой, видать от того, что бревна использовались не совсем просохшие. В комнате было также тепло, как и везде. Дверь была крепкой и надежно запиралась на засов. Окно выходило во двор постоялого двора. Внизу Тимофей увидел свою кибитку и Федота, который ласкал уставшую кобылу, вытирал ее влажные бока пучком сена и что-то той говорил, ласково, словно любимой супруге. Его кормилица трясла головой, словно отвечала ему. Гость отошел от окна и осмотрелся. У стены стояла большая кровать, рядом с ней резная лавка. Посреди комнаты на четырех львиных лапах полуприсел дубовый стол, на котором лежала домотканая скатерть.

- Остаюсь, - бросил Тимофей хозяину и тот, поклонившись вышел, оставив гостя наедине с собой и с государственными мыслями.

Перед тем, как отправиться в трактир, Тимофей спустился во двор и нашел там Федота.

- Что, барин, принести коробья? - спросил тот.

- Да, милейший. Отнеси их в мою комнату.

- Не беспокойся, щас принесу.

Тимофей немного прогулялся по двору, а его возница тем временем перенес из кибитки его дорожный скарб: два плетеных короба и большой узел с носильными одеждами. Никого кроме них из гостей особый обыщик во дворе не увидел. Правда и день еще не перекатился в вечер. Путники, коих было немного, еще колесили или копытили тракт, преодолевая версту за верстой, приближаясь к цели своего путешествия. Тем не менее, пока Федот поднимался с вещами в комнату, Тимофей засунул свое оружие в мешок и постарался нести его так, чтобы ни хозяин постоялого двора, ни его служки не поняли, что в мешке. Подальше от греха, - так подумал Романцев, пряча свое оружие. На первом этаже он встретил возвращающегося Федота и дал тому несколько мелких монеток, чтоб тот тоже поел, но строго настрого запретил ему употребить хмельные напитки. Тимофей сам не любил ощущать себя во хмелю и был строг к другим, считая употребление этих напитков возможным только на великие праздники.