Семь ударов

Я перестала пихать его и застыла. О чем это он? Зубы мне заговаривает? Что еще за «оно»? Увидев, что я немного успокоилась, Костя осторожно отнял от моего лица руку и слегка отодвинулся. Я глянула на дверь. Дверь находилась за его спиной.

– По моей вине погибла Маша… и все эти ребята, – сказал Костя странным, ломким голосом. – Но я не хотел этого! И ты… прости меня. То, что все обвинения возложили на тебя… я не знал.

– Ну так признайся! – резко ответила я. – Если сожалеешь, признайся, что ты убийца!

Я была зажата в углу и сидела на краешке скамейки. Дверь была заперта на щеколду, в сарае стоял полумрак, рассеиваемый неверным светом уличного фонаря.

– Я пытался, – жалко пробормотал Костя. – Я ходил в участок – и не один раз, но они мне не верили. Они выставили меня вон, решили, что я спятил… Прости за все.

– У тебя в комнате блокнот с жертвами, – заявила я. – Я видела, что ты собираешься убить Настю! Как ты можешь?.. Как ты мог?!

– Ты неправильно поняла, я не собираюсь убивать Настю! – воскликнул Костя. – Я просто пытаюсь понять, кто станет следующим! Я хочу предотвратить это!

Что за бред? Да по всему выходит, что он убийца, вон, даже сам признался… вот было бы здорово включить диктофон.

– Все жертвы получали файлы под странным форматом, – сказала я. – И под этим же названием у тебя приложение в смартфоне. Я не знаю, как ты убиваешь, но все умирают, получая этот файл!

– Я виноват, Алина, да, я убийца, но я не убиваю! Я не рассылаю эти файлы, пойми уже, наконец! – Костя не сводил с меня глаз, и мне было трудно выбрать момент, чтобы сделать ноги. – Я создал это приложение, учась программировать… а оно вон как вышло. Пожалуйста, выслушай меня.

Я застыла. Мои мозги рвались на части. Как это «я убийца», но «я не убиваю»? Я что, снова ошиблась? И при чем тут программирование?

– Выслушай, прошу. Ты больше всех обязана знать правду.

Я кивнула. Но готова была сбежать в любую минуту. Вот только он отвлечется, я сразу…

– Я придумал приложение по рисованию. Вообще-то оно похоже на «Пойнт», но есть кое-какие дополнительные функции… для тех, кто только учится рисовать. Да не суть! В общем, я работал над этим приложением целое лето и вложил туда всю душу. – Он сделал паузу, сглотнул. – А в начале сентября родители устроили ремонт, поэтому я ушел на чердак. Ты знаешь, наверное, что мои родители художники. Так вот, на чердаке лежит много всяких картин, которые родители купили на разных выставках или привезли из-за заграницы. – Костя замолчал и посмотрел на меня. Свет фонаря касался моего лица, долетая от окошечка над дверью, а вот его лицо оставалось в тени. – И была там одна картина… я точно не знаю. Кажется, родители привезли ее из Индии… или из Англии? Не знаю. Там изображен человек в пустыне на вершине бархана. Он льет воду из чайника, вода тянется вниз ручейком, а потом превращается в демона и протыкает ножом другого человека у подножия бархана.

Зачем он описывает мне картину? Это так важно? Я вновь бросила взгляд на дверь. Костя заметил, но продолжил свой рассказ:

– Стиль художника был интересным, и мне понравилось, как нарисовано. Чтобы испытать приложение, я попробовал перерисовать эту картину. Изначально я хотел просто набросать ее, но чем больше я рисовал, тем сильнее мне хотелось отразить все подробности. Мной двигало нездоровое желание точного копирования, и я злился, если какая-то деталь получалась не так, как у художника.

Я уже не понимала, в какие дебри унесло Костю, но продолжала слушать. Во мне разыгралось любопытство, и мне стало интересно, как он закончит столь увлекательную историю. Верила ли я в нее? Не знаю… пока – не особо.

– Вообще-то я не художник, Алина, – признался Костя. – Дело моих родителей – не мое дело. Но тогда я превратился в безумца-перфекциониста и рисовал целый день, пока не остался доволен своей работой. А потом мне стало страшно. Потому что… потому что я словно был одержим, и это пугало. Я забросил это приложение. И через какое-то время начались убийства.

– И… что? – спросила я. Неужели это все? Тогда где тут связь? Он точно не сумасшедший?

– А теперь выслушай мою теорию, – твердо произнес Костя. – Я думаю, в той картине была заключена какая-то нечистая сила. Когда я пытался точно скопировать картину, то потревожил ее, и она через меня перебралась в мое приложение. А приложение сошло с ума и… вот.

– Звучит бредово, – заметила я.

– Бредово, да, но близко к правде. Как тебе объяснить… ты знаешь это не умом и логикой, а чувствами и ощущениями. Когда я смотрел на ту картину вскользь, меня передергивало – казалось, этот демон наблюдает за мной. И очень странно, что картина мне потом понравилась – да я просто помешался на ней, пока не перерисовал!

Костя сказал, что не художник, но сейчас очень его напоминал. Своими рассуждениями о творчестве, обо всех этих ощущениях-чувствах…