Семьдесят пять шагов к смерти

— Хода с их стороны. Он должен последовать. Непременно…

Громко хлопнула дверь. В подъезд вышла какая-то столетняя бабушка с пакетом мусора. Зашаркала к мусоропроводу. Не дошла, потому что их заметила. Глянула подслеповато. Запричитала:

— Ай-ай! Расселись тут, как бомжи. Водку пьянствуете, безобразия творите! Места себе другого не нашли, да? Напьются, нагадят, все углы обос… Туалет тут устроят. А еще элитный дом называется! — Остановилась как вкопанная. Потому что пригляделась. — На вид такие приличные мужчины! А туда же. Шли бы в ресторан или кафе, так нет же, они возле мусоропровода, на ступеньках! Нашли себе место!

— Женщина, не кричите. Мы сейчас уйдем.

— Вот и уходите! И бутылки ваши с собой прихватите, и закуску!

— Так нет бутылок.

И точно, нет…

Бабушка опешила.

— А чего вы тогда тут сидите? Если без водки? А? Чего прячетесь? От людей? Ах, вы… извращенцы. А ну, пошли отсюда, а то я сейчас охрану вызову!

Игорь и Михаил поднялись, собрали газетки, на которых сидели, и пошли вниз по лестнице слыша возмущенные вопли бабушки:

— Это же надо, до чего дошло! Сидят тут… Прячутся! Возле мусоропровода! Такие приличные на вид, а туда же! Да лучше бы алкаши, лучше бы они все углы здесь…

Эпизод тридцать первый. Четыре месяца и три дня до происшествия

Игорь сидел как в воду опущенный. Что-то в его жизни надломилось после того, как он увидел Лизу. Там, на пороге… Он никогда еще ни с чем подобным не сталкивался. Вначале измена и развод, теперь вот Лиза. Верно говорят: пришла беда — отворяй ворота. Его — отворились. И в них полезло…

— Зачем они это сделали? Зачем убили Лизу? — тихо вопрошал Игорь. Он искал ответа, но еще более — сочувствия.

Но Михаил не выражал слов соболезнования, он был спокоен и сосредоточен.

— Зачем? Для продолжения разговора с тобой.

— Что ты сказал?

— Твоя Лиза лишь аргумент в вашем споре. Лишь демонстрация серьезности их намерений.

— Как ты можешь так спокойно говорить?

— Могу, Игорь, могу. Я не только собак хоронил…

Ну да, верно. Михаила убитой собакой не пронять. Он много чего видел и испытал. Если бы он по каждому убитому рыдал, то давно бы все глаза выплакал.

— Скажи мне лучше: когда ты зашел в подъезд, то никого постороннего не видел?

— Я вообще никого не видел.

— И не слышал? Голоса, удаляющиеся шаги?

— И не слышал… Может, посмотреть запись с камеры наблюдения? Мне говорили, там есть — на входе.

— Посмотрим, конечно, посмотрим. Хотя вряд ли это что-то даст.

— Почему?

— Потому что обычно ничего не дает. Преступники, зная о расположении камер, надевают какие-нибудь бейсболки с большими козырьками и, проходя мимо, наклоняют головы. Так что лица их не разглядеть. А фигуру… Фигуры у всех плюс-минус одинаковы. Что мы увидим: прошел неизвестный с сумкой, в которой была, прости за натурализм, твоя собака, зашел в лифт, поднялся на этаж и разложил…

— Но так нельзя! Его надо найти, он должен ответить!

— Никто ничего не должен… Давай представим, что его удалось опознать и даже найти. И что с того?

— Как «что»? Допросить его. Узнать, зачем он…

— А он скажет, что не имеет к этому отношения, что он — не он, что проходил мимо, увидел мертвую собаку и из чувства сострадания принес ее труп к квартире хозяина, чей адрес узнал у случайной бабушки во дворе. Тебе его еще благодарить придется! Нет, это дело дохлое. Но сигнал прозвучал. И сигнал серьезный. Убийство любимой собачки — это демонстрация намерений. Намек, что не с одними только домашними животными может случиться нечто подобное.

— Ты серьезно? Ты так считаешь? — напрягся Игорь.

— Нет, не считаю. Зарезать собаку — это одно. Это максимум — хулиганка. А посягнуть на человека — это уже серьезная статья. Вряд ли они на такое решатся. Топтать зону никому неохота. Но неких ассоциаций, я бы даже сказал, проекций, они добиваются. Вначале собака, потом… Потом кто-то из близких тебе людей. Чтобы ты представил наглядно…

— Мария?

— Я этого не сказал.

Игорь, вдруг увидел Марию, лежащую поперек порога. Как Лизу. В темной кровавой луже, растекающейся из-под тела. С головой… Какой кошмар! Невозможный! Нет, на такое они не способны. Но… Но Лизу, Лизу-то они убили!

Михаил посмотрел на Игоря.

— Ты какой-то очень впечатлительный… Давай обойдемся без истерических реакций. Не надо рисовать себе страшных цветных картинок. А то напредставляешь, как в комиксе…

— Но они… Лизу!

— Если бы они были такими отчаянными злодеями, то начали бы не с собаки. Остынь. Лучше прикинь, кто это может быть?

— Я уже говорил: не знаю. Я каждый день…

— Это я слышал. Но тут люди перешли от слов к делу. Продемонстрировали силу. У тебя что, все клиенты способны живой собаке голову отпилить?

— Нет, конечно.

— Тогда давай тех, кто, по твоему мнению, «нет, конечно», из этого списка вычеркнем. Сколько там обиженных просителей в остатке?

— Не знаю… Шесть, может быть, семь…

— Кто конкретно?

— Те, кто пришли от откровенных бандитов, ребята с юга, ваши…

— Что значит «ваши»?

— Из армии, из спецслужб, ветераны разные из горячих точек. Мне кажется, эти способны.