Семьдесят пять шагов к смерти

— Пятьдесят миллионов? — В их фирме привыкли к большим суммам. — А что так немного?

— Точно сказать не могу. Там какой-то перерасчет.

— А… Реквизиты проверили?

— Вроде да.

Подмахнула свою подпись и вновь стала перебирать какие-то бумаги.

Она давно привыкла к уходящим куда-то суммам, которые обратно не возвращаются. Впрочем, для нее все это были не деньги, лишь цифры. Вначале она еще пыталась вникать, но после бросила это занятие, так как ей популярно объяснили, что в чужие дела, в которых она ничего не смыслит, лучше не соваться. Она и не совалась. Тем более что переводы проходили без проблем, к чему она уже привыкла. Она даже проценты, в отличие от Игоря, не получала, так как начальство справедливо рассудило, что если ей платить с таких сумм, она испугается гораздо больше. Хотя премии все же изредка подкидывали.

— Я отправляю?

— Что? Да, отправляйте. — И опять уткнулась носом в бумаги.

Наверное, Игорь надеялся, что она что-то заподозрит, перевод сорвется по независящим от него причинам. Но бухгалтер ничего не заподозрила… Шлагбаум был открыт…

Он проставил на платежке все необходимые исходящие, перепроверил еще раз реквизиты и запустил ее в работу. Он сделал то, что от него требовали. Со счета, на который регулярно поступали немалые средства, были списаны пятьдесят миллионов рублей, которые ушли по подложному адресу и поступили на счет, очень похожий на настоящий, в том же самом банке. И в ряду прочих траншей это был не самый большой перевод…

Мосты были сожжены.

Игорь положил рядом две платежки. Они были почти идентичны, как близнецы. Он действительно мог ошибиться в некоторых цифрах и буквах.

Может, и прав Сергей Михайлович, может, никто ничего не заметит, по крайней мере до сверки, а когда хватятся, можно будет закосить под невнимательного дурака… А там… как-нибудь выкрутится, потому что в «шапку, пущенную по кругу» друзья накидали денег немало. А после можно будет продать квартиры, дома, участки, акции, заграничную недвижимость… Много чего можно будет продать, и очень выгодно, если не торопиться. Главное, чтобы негодяи сдержали свое обещание и выпустили мать Марии.

И если всё пройдет гладко, то уже завтра этот кошмар закончится…

Эпизод пятьдесят второй. Месяц и двадцать четыре дня до происшествия

Квартира была маленькая, двухкомнатная, типичная «брежневка».

Нетипичной была обстановка. По современным меркам ее попросту не было!

В коридоре к стене была приколочена вешалка. На кухне стояли холодильник, стол и пара стульев. Под столом в картонных коробках сложены кастрюли, сковородки и посуда. В комнате у стены торчала узкая железная кровать, заправленная полосатым солдатским одеялом, табурет и один, уставленный коробками, стеллаж.

— Ну ты, Михаил, даешь! — удивился Игорь. — Как же ты без мебели?

— Как раньше на службе. В казармах мебели нет, там все функционально — кровать, тумбочка, табурет для формы и вешалки в каптерке. Бойцам обрастать вещами нельзя. Сегодня ты здесь, завтра — приказ, и ты у черта на рогах, на другой стороне «шарика». Не тащить же за собой вагон шмоток. Вот я и привык.

— Хотя бы диван купил.

— Зачем? Кровать — чтобы спать, диван — валяться. Мне некогда валяться — я встал, пробежечку сделал километров на десять, потом в тренажерном зале железо потягал. После этого ложиться уже как-то не тянет. Ночью упал и в минуту вырубился.

— А постирушки? У тебя даже стиральной машины нет!

— Зато руки есть. В походных условиях стиралок не бывает, а выглядеть надо на пять с плюсом, чтобы от командира не огрести. Ночью — марш-бросок в грязи по уши, а утром в строю надо чистеньким быть, как невесте на свадьбе. Причем без всяких ваших «тайтов» и отбеливателей. Так что приходится с помощью рук, хозяйственного мыла и нехороших слов справляться. Да я тебе быстрее любой машинки белье отстираю, точно говорю!

Прошли в комнату, сели. Михаил на кровать, гость на табурет.

Игорь огляделся, поражаясь спартанской, если не сказать бомжовской, обстановке. Хотя нет, не бомжовской, у тех грязь непролазная, а здесь чистота, как в операционной, — ни пылинки, ни соринки. Все вещи на местах, пол отблескивает, и стекла оконные как хрусталь.

— Люблю чистоту. Приучен, — сказал Михаил.

— А это кто? — показал Игорь на большую фотографию улыбчивых бойцов в тельняшках и с автоматами поперек груди, висевшую на стене.

— Лешка и Серый. Сослуживцы.

— А зачем?

— Я им жизнью обязан. И не только я… Вот, везде вожу с собой. Смотрю, вспоминаю. Я — вот он, живой, а их нет.

— Погибли?

— Погибли. Пали смертью храбрых.

— Как?

— Обычно, как на войне погибают. Мы на задании были и на засаду напоролись. По-глупому. Дозор они пропустили, а по основной колонне вдарили с двух сторон из всех стволов. Половину отделения сразу положили, а остальных стали теснить к реке. Мы, конечно, огрызались, как могли, да куда там — на той стороне перевес в живой силе был раз в восемь. Был бы лес вокруг, может быть, и продержались, просочились через их порядки. Только они нас в чистое поле вышибли, где ты как вошь на гребешке.