Семейная хроника Уопшотов

Она надеялась, что он повернет назад, к яхт-клубу, и в то же время знала, что он этого не сделает. Она стала дрожать от холода и пожалела, что поехала. Она хотела добиться его внимания, его дружбы, но когда лодка неуклюже карабкалась на гребень, а затем зловеще проваливалась и новая волна обрушивалась на плечи девушки, в ее голове стали проноситься обескураживающие воспоминания о прошлом и о несбывшихся надеждах. Лишенная любящей семьи, почти не имея подруг, черпая свои познания главным образом у мужчин и руководимая ими, она обнаружила, что все они отправляются в какое-то таинственное паломничество, нередко подвергающее опасности ее жизнь. Она знала мужчину, который любил лазить по горам; а когда «Торн» сильно кренился и зачерпывал много воды, она вспоминала своего любовника-альпиниста, налет усталости во рту, боль в ногах, бутерброды всухомятку и туманную голубую даль, открывавшуюся с вершин, которые пробуждали в ней лишь мысль о том, что ей здесь делать. Она прошла много миль, шагая за любителями природы, что наблюдают жизнь птиц, и, бывало, долгими часами ожидала возвращения рыбаков и охотников, а теперь она была на «Торне», закоченевшая и насквозь промокшая.

Они обогнули второй знак и пустились в обратный путь к яхт-клубу; когда они подходили к причалам, Розали перешла на нос. В том, что затем случилось, она не была виновата, хотя Мозес мог бы и побранить ее, если бы не видел, как было дело. Когда она подтягивала к себе ялик, тонкий фалинь оборвался. Ялик несколько секунд как бы в раздумье покачался на зыби, а затем повернул нос в сторону открытого моря и устремился в этом направлении, кланяясь и танцуя на волнах. Мозес скинул тапочки и бросился в воду догонять ялик; некоторое время он плыл вслед за ним, пока не сообразил, что ялик под действием отлива и ветра движется скорее, чем плывет он сам. Тогда он обернулся и понял, какую огромную ошибку допустил. Когда фалинь оборвался, их пронесло мимо причала, и теперь «Торн» со спущенными парусами держал курс в открытое море, унося с собой Розали, которая звала его.

Тут надвинулся туман. Мозес едва различал берег и огни Покамассетского клуба и поплыл туда, но не очень быстро, так как его силы были небеспредельны, а ему приходилось бороться с сильным отливом. Увидев, как кто-то вышел на крыльцо яхт-клуба, он стал махать руками и кричать, но никто не мог его ни услышать, ни увидеть; отдохнув с минуту на спине, он поплыл к далекому берегу. Он испытал приятное чувство, ощутив под ногами песок. Старая судейская моторка была привязана к пристани; Мозес отшвартовал ее и направил в туман, пытаясь угадать, в каком направлении движется «Торн». Затем он заглушил мотор и принялся кричать:

— Розали, Розали, Розали, Розали!..

Немного спустя она ответила; он увидел очертания «Торна» и сказал ей, какой конец надо бросить ему, и, взяв на руки, перенес ее с носа «Торна» в моторку. Она смеялась, и после всех треволнений ее веселость казалась Мозесу огромным достоинством, которого он прежде в ней не подозревал. Затем они подобрали ялик и взяли курс на берег; когда «Торн» был пришвартован, они вошли в старое здание клуба. По его виду можно было подумать, что оно построено старухами и мышами; на самом деле его сплавили вниз по реке из Сент-Ботолфса. Мозес затопил в бильярдной камин, и они там обсушились — и остались бы подольше, если бы не вошел старый мистер Старджис, чтобы поупражняться в ударах.

В этот день Гонора кончила вязать коврик — поляну красных роз, и это обстоятельство вместе с унылым резким ветром с моря побудило ее отправиться наконец на Западную ферму, чтобы познакомиться с приезжей. Под дождем она прошла напрямик полями от Бот-стрит до Ривер-стрит и вошла через боковую дверь, крича:

— Эй, есть кто дома?!

Никто не ответил. Дом был пуст. Гонора не отличалась любопытством, но все же поднялась по лестнице в комнату для гостей посмотреть, не там ли девушка. Наспех застланная постель, разбросанная по стульям одежда и полная пепельница настроили ее недружелюбно и подозрительно, и она открыла дверь стенного шкафа. Она находилась в стенном шкафу, когда услышала, как Мозес и Розали поднимаются по лестнице и как Мозес говорит: «Какой вред может быть от того, что доставит нам обоим такое удовольствие?» Когда они входили в комнату. Гонора закрыла дверь шкафа.

Что еще слышала Гонора — а слышала она предостаточно, — нас не касается. Наша хроника не клинический отчет. Мы хотим лишь отметить затруднительное положение, в котором очутилась старая дама — родившаяся в Полинезии, окончившая школу мисс Уилбар, филантропка и «добрый самаритянин», — всего лишь в поисках истины забравшаяся дождливым днем в тесный стенной шкаф.

10