Семейная могила

Эта осень была ужасно тяжелой — работа в городе, годовалый младенец на руках, сама на сносях, а по выходным — коровник. Я знала, что Бенни нуждался в помощи, — да он особо и не скрывал, сколько у Него дел по хозяйству… Проблема заключалась лишь в том, что он в упор не видел, сколько дел у меня по дому, это у него за работу не считалось. Он придерживался убеждений вроде «где хозяйка, там и порядок!», а то, что чистоту и порядок надо поддерживать, ему и в голову не приходило. Я сразу об этом подумала, когда он как-то раз самоотверженно предложил устроить нам пятничный ужин, поскольку я в тот день задерживалась на работе. Он должен был забрать Арвида из садика, купить еду и приготовить что-нибудь вкусненькое. Я просто дыхание затаила — раньше такого никогда не случалось!

Я приехала домой, преисполненная ожиданий, и с любопытством потянула носом в коридоре. Дверь в кухню была закрыта, и я вообразила, что он украсил стол скатертью, разложил салфетки и зажег свечи, как это обычно делаю я. Я осторожно приоткрыла дверь.

— Здорово! — поприветствовал меня Бенни. Он сидел на диване, потягивая пивко и листая вторую часть «Сельской жизни». На столе, застеленном клеенкой, стояли две тарелки и два стакана молока. На подносе лежал полиэтиленовый пакет с размороженными водянистыми очищенными креветками. И все. Лампа бросала голубоватый свет на этот торжественный ужин.

— Смотри-ка, креветки для Креветки! — гордо произнес он.

Я смолчала, но чего мне это стоило!

Кроме того, я вечно не высыпалась. Живот у меня раздулся, как здоровенный баул, который каждый раз приходилось приподнимать, чтобы перевернуться с боку на бок, — раз-два, взяли! К тому же ребенок отчаянно пинал мочевой пузырь, и я все время бегала в туалет. А иногда у меня так сводило ногу посреди ночи, будто какой-то великан сидел на краю кровати и скручивал ее жгутом. Боль дикая. Единственное, что помогало, — это вылезти из кровати и попрыгать на одной ноге, тихонечко чертыхаясь, пока кровообращение не придет в норму, в то время как Бенни раздраженно отворачивался к стене, бормоча, что, мол, опять человеку не дают поспать. Видно, боялся, что я попрошу его помассировать мне ногу, как в первый раз. Впрочем, я бы и не стала его больше просить — он тогда весь следующий день зевал и смотрел на меня с укором. И вообще, прыжки помогали куда лучше. Особенно если учесть, что, стряхнув с себя сон, Бенни больше всего упирал на ляжки.

Иногда я ныла, напрашиваясь на жалость, в основном по выходным, чтобы увильнуть от работы в коровнике. Но Бенни лишь сухо отвечал, что его мама — а также тетка и бабушка — всегда говорила, что беременность — не болезнь. И тут же заводил какую-нибудь историю про то, как его дальняя родственница, городская штучка, лежала целыми днями в кровати, откинувшись на подушки в своем кружевном пеньюаре, пока ее муж-подкаблучник подавал ей кофе в постель… И как вся их родня над ними потешалась. Это у них вроде семейной шутки было. Со временем я начинаю замечать некоторую закономерность во всех этих шуточках про мужей-подкаблучников: они учат женщин ничего не требовать от мужчин и служат прекрасным оправданием сильному полу. Настоящий мужик не станет заискивать перед бабой!

Случалось, что, приходя к Вайолет за Арвидом, я заставала Бенни перекусывающим у нее на кухне. Они с Бенгтом-Йораном сидели за столом, уплетая за обе щеки ее булочки с кардамоном и рожки с повидлом, в то время как сама Вайолет стояла у плиты с кружкой в руках, готовая в любой момент подскочить с кофейником, чтобы подлить им кофе. В последние несколько недель до рождения Нильса я вдруг обнаружила, что и сама стою у плиты, потягивая кофе, пока Бенгт-Йоран с Бенни подкрепляются (правда, сухарями) за нашим кухонным столом. Я стояла, готовая в любой момент подлить Бенгту-Йорану кофе, когда он, не глядя на меня, протягивал мне свою кружку, или вовремя подхватить спотыкающегося Арвида. Но зато как приятно перекусить в компании людей, обсуждающих торфяные удобрения и навозную жижу! Да и нельзя же вечно ходить и злиться, говорила я себе.

Просто поразительно, как стремительно произошло превращение Бенни из робкого влюбленного, пребывающего вне себя от радости, что я вообще согласилась с ним жить, в самого что ни на есть Шведского Мужа. И главное, я сама это допустила. Я часто усмехаюсь, когда при мне говорят о привыкших к равноправию шведских мужчинах, которые всегда готовы «разделить ответственность». Я считаю, не может человек так быстро искоренить свои привычки только потому, что у него появилась возможность брать отпуск по уходу за ребенком. А уж искать этот «новый тип мужчин» в деревне и вовсе бессмысленно: их отцовские чувства, как правило, просыпаются только в сезон охоты на лосей — тут-то они и берут отпуска.

Конечно, я преувеличиваю — Бенни все же был любящим мужем, и я бы ни за что не променяла те редкие часы, которые нам удавалось провести вместе за чашкой чая перед телевизором, уложив Арвида спать, на тихие одинокие вечера в моей холостяцкой квартире.