Семейное дело

— Что?! — Архитектор в упор посмотрел на прораба. И внезапно — как будто другой человек на крыльце появился — сменил и тон, и выражение лица: — Василий Данилович, вы проверили подземный ход, как я просил? — В голосе Израиловича слышались и сладость, и елей, и даже малиновое варенье, от обилия которых строитель слегка оторопел.

— Проверил, — кивнул Шишкин. — Никаких скрытых помещений или ответвлений не обнаружено. — И, предвосхищая следующий вопрос, уточнил: — Я лично всё проверил и ручаюсь за результат.

— То есть за отсутствие результата, — протянул Небалуев, незаметно убрав варенье. — То есть получается, что рубль обронил случайный прохожий… Очень жаль.

— Что именно жаль?

— О чём вы хотели со мной поговорить? — Умение Кумарского бесстыдно отбрасывать в сторону невыгодные ему темы вызывало у прораба восхищение.

— Насчёт человека вашего, Сулейман Израилович…

— Это кого ещё? — не понял архитектор.

— Сигизмунда Левого.

— А-а… — Кумарский поджал губы. — А что Левый? И почему он мой?

— Вы ведь его в охрану устроили?

— Попросил принять. — Небалуев вздохнул и протянул руку, явно собираясь взять собеседника за пуговицу, однако в дюйме от грязного ватника холёные пальцы архитектора замерли и плавно вернулись к благородному и дорогому костюму. — Видите ли, Василий Данилович, Сигизмунд Феоклистович переживает сейчас непростые времена. Освободившись, он с трудом возвращается к мирной повседневной жизни, и наша обязанность, наш гражданский долг заключается в том, чтобы помочь ему снова стать полноценным членом общества.

— Бухает он, — тоскливо сообщил прораб. — По ночам.

— Скотина, — с чувством произнёс исполнитель гражданского долга.

— Раньше один напивался, и на это глаза закрывали. А вчера он сотрудникам предложил.

— Отказались?

— Отказались и сообщили.

— Премировать из моего фонда.

— С удовольствием. — Шишкин помялся. — А с Левым что делать?

— Я с ним поговорю, — пообещал архитектор и вытащил из кармана зазвонивший телефон: — Извините, Василий Данилович.

— Да я уже закончил. — Прораб кивнул и быстренько исчез из поля зрения Кумарского. Который, в свою очередь, сделал несколько шагов по деревянному настилу, остановился и громко произнёс:

— Да, Юрий Дмитриевич?

— Вы были правы, Сулейман Израилович, вы были правы! — возбуждённо сообщил директор музея. — Кто-то копался в фондах!

«Проклятие! Какой же я дурак!»

— Что-то пропало?

— Ещё не знаю, Сулейман Израилович! Сегодня всю ночь буду разбираться!

— Завтра утром созвонимся?

— Конечно.

— Прямо детектив какой-то…

— Не то слово, Сулейман Израилович! Не то слово!

Шас медленно убрал телефон в карман, быстро дошёл до «Тигра», припаркованного на асфальтовом пятачке у ворот, и без приязни посмотрел на прислонившегося к переднему крылу дикаря.

— Я тебе говорил не привлекать к пьянкам строи-телей?

— Я чо, прокурор, их привлекать? — окрысился Шапка.

В последнее время, как заметил шас, Газон стал вести себя дерзко и смотреть на благодетеля без почитания, словно прознал о чём-то и затаился. Впрочем, в то, что дикарь мог что-нибудь узнать, шас не верил, а злобу затаил, поскольку считает, будто ему недоплачивают. Все лентяи считают, что им недоплачивают.

— Местных более не спаивать, — предельно жёстко приказал Кумар.

— А то чо?

— А то мне придётся тебя наказать.

— Самому?

— Узнаешь.

Тон, а может — соответствующий взгляд Сулира, сделал своё дело — Шапка прикинулся послушным. Видимо, сообразил, что шас, пусть даже и модный молдаванин, за сокровищами без серьёзной охраны не приедет, вот и взял назад.

— А чо я? — развёл руками дикарь, работая «под дурачка». — Я не поил, я предложил только.

— Впредь не предлагай.

— Ну и ладно, мне больше достанется.

— Вот именно. — Кумар помолчал. — Больше по ночам не отлучайся, будь всё время здесь и следи за происходящим в оба.

— Придёт кто? — насторожился Газон.

— Жду, — коротко ответил шас.

— Я не хочу умирать.

— И не придётся.

— Точно?

— Я не прошу тебя сражаться — только следить.

— А вдруг он заметит?

— А ты не просто следи, а транслируй мне видео. Тогда ему не будет никакого смысла тебя убивать… — Сулир вспомнил, с кем говорит, и уточнил: — Ты сможешь наладить передачу?

— Разберусь, — пробурчал дикарь. — Делал раньше.

— Вот и хорошо. — Ещё одна пауза. — Возьми «различитель».

И протянул Газону очки с тёмными стёклами — Красные Шапки не владели магией, и поскольку таинственный некто наверняка заявится в усадьбу под прикрытием морока, увидеть его дикарь сможет только с помощью артефакта.

— Денег тоже дай, — отрывисто произнёс Газон, забирая очки. — На такой риск я за одну зарплату не пойду.

— Вот тебе деньги. — Шас отсчитал подчинённому несколько купюр. — Бухай только по необходимости и смотри в оба.

— Да понял я, понял. — Шапка сунул банкноты за пояс и впервые за всё время разговора приятно улыбнулся: — Хорошо с тобой, молдаванин.

— Я — архитектор.

— А я как сказал?

* * *

Дом вызывал жалость…