Семейное дело

— Конечно, правда. — Лера улыбнулась, потрепала его по голове и тут же хлопнула в ладоши, привлекая внимание остальных членов кружка, которых она только что вывела на улицу. Конец сентября выдался на удивление тёплым, дни стояли солнечные, и девушка охотно использовала их для занятий на натуре.

— Сегодня рисуем школу…

— Нашу?

— Можем съездить в Тихвин.

— У нас ещё одна есть.

— Меня интересует наша. — Лера выдержала паузу. — Посмотрите, как необычно красив красный кирпич на фоне тронутых осенней листвой деревьев. Как лёгкий порыв ветра несёт по дорожке упавшие листья, как ласково, словно летом, светит солнышко. Вспоминайте то, чему я вас учила, и попытайтесь всё это отобразить в ваших эскизах.

— А если не получится?

— Что-то — получится. И в следующий раз ошибок будет меньше.

Ребятишки в обеих группах — и в старшей, и в младшей — оказались хорошими, талантливыми, работать с такими — в радость. Вот Лена Мякина — девочка весёлая, бойкая, но и шаловлива, всё бы ей бегать, — прекрасно даёт тени. Уловила сразу, «увидела» их и с тех пор не ошибается. Вот Саминков Игорек, из одного с Мякиной класса, забавный, веснушчатый, рыжий, а как начнёт рисовать, всегда кисточку языком оближет. Смешной. А вот — с косами — Лепишева Вика. Мама у неё — хирург, а сама Вика — очень умная, строгая и в хорошем смысле слова — упёртая. Такая своего добьётся, как бы трудно ни было. Рядом с ней пристроился Никита Золотов, упитанный и несколько меланхоличный мальчик, но добрейшая душа. Вот Ратников Егор, вот Кира Ивлева, вот…

Спохватившись, Лера принялась пересчитывать детей — раз, два… десять… двенадцать…

— Вика, кого у нас нет?

— Свешникова, Валерия Викторовна. Но он не болеет и обещал прийти. На велике, наверное, прикатит — ему родители недавно новый купили, синий такой, красивый.

— Ой, красивый — ну надо же! Ха! — услыхав разговор, выступила насмешница Мякина. — А Свешников — воображала ещё тот! Да вон, кстати, и он… Катит! Хоть и на велике, а всегда и везде опаздывает…

Как давно приметила Лера, Лёшка Свешников Ленке Мякиной нравился, впрочем, и не только ей — многим. И впрямь — симпатичный парнишка, миловидный такой, волосы длинные, светлые; голубые глаза, пушистые, девичьи ресницы. Один в семье и, как ни странно — не избалован. Ну, так, слегка. Хотя родители — вполне обеспеченные люди, многое могли себе — и сыну — позволить.

Свешников крутил педали быстро, спешил, что и понятно — опаздывал, точнее, давно уже опоздал. Хотя… не только это его гнало-то, было и кое-что ещё — куда страшнее!

— Валерия Викторовна… — прошептала побледневшая Лена.

— Вижу, — отрывисто бросила Лера. — Вижу!

Собаки!

До Леры доходили слухи, что где-то в городе блуждает стая беспризорных собак, с которой никак не могут разобраться коммунальные службы, но она не ожидала увидеть их здесь, почти в самом центре… И не просто увидеть — заливисто лая, псины лавой неслись за перепуганным мальчишкой, обгоняли, пересекали дорогу, вертелись у педалей.

— Закройте калитку!

— Что?

— Калитку!

— А вы?

— Стойте там!

— Валерия Викторовна!

Девушка выскочила на улицу, а Вика Лепишева — самая умная и хладнокровная — поняла, что кричать и спрашивать бессмысленно, и тут же исполнила приказ, перекрыв стае возможный путь в школьный сквер и тем обезопасив других детишек.

Впрочем, предосторожность оказалась излишней.

Потому что в тот самый миг, когда калитка захлопнулась, одна из псин — здоровенная, грязная и косматая — оказалась совсем рядом с педалью, толкнула Лёшу, и мальчик, не удержавшись, упал на бок.

— Нет!

— Мама!

Собравшиеся у кованой ограды дети выдохнули, кто-то закричал, кто-то заплакал. Псины взвыли, лай стал громче, показалось, что он накрыл весь город… И в этом безумном лае, в криках, в истерике, панике, ужасе… Никто не услышал короткого, но очень страшного рыка, который издала молодая учительница Валерия Викторовна Кудрявцева.

Лишь одна шавка, оказавшаяся ближе остальных к девушке, прижалась к земле, заскулила, а потом бросилась прочь.

А Лера влетела в самую гущу «сражения».

Собаки не рвали перепуганного мальчишку. Или ещё не рвали. Они столпились вокруг него, наседали одна на другую и лаяли, скалились, лаяли все громче, всё яростнее, вводя валяющегося на земле Лёшку в истерику, и появление учительницы стало для него спасением.

Она прыгнула — через две или три псины, — оказалась возле мальчика, развернулась, снова рыкнула — негромко, для собак, помнила, что её видят, — и чуть присела, демонстрируя готовность к бою.

«Хотите драться, шавки?»

Её прыжок и приглашение вызвали у псин лёгкое смущение. Сявки сильны в стае, привыкли, что когда их много, к ним никто не лезет, привыкли к силе, которую даёт именно это, и растерялись, увидев, что хрупкая черноволосая девушка плевать хотела на их количество.

Да девушка ли?

Лера почувствовала, что глаза наливаются кровью, дыхание становится хриплым, быстрым, а ногти превращаются в когти… И, едва не опоздав, вспомнила, что допускать превращения никак нельзя…

«Не удержусь!»