Семейное дело

— И вот торжественный день, приезжает заказчик, за ним десяток инвесторов, от «Бентли» и «Роллс-Ройсов» у подъезда в глазах рябит, телохранители теряются в сигарном тумане. Первый этаж вылизан до блеска: мрамор, бронза, витражи — настоящий дворец. Заказчик доволен, как морской слон у ведра с морской морковью, у инвесторов от улыбок скулы сводит. Заказчик сообщает: «А теперь вы должны оценить потрясающую панораму с крыши…» Они движутся прямо, потом берут левее…

— Не может быть, — простонал догадавшийся Губин.

— Я видел своими глазами! — с истинно шасской честностью сообщил Кумар. — Потом они взяли правее, потыкались в стены и только тогда выяснили, что…

— Не может быть!

— Архитектор позабыл о лифтах!

— А как же заказчик попадал на крышу раньше? — отсмеявшись, спросил Губин.

— На временном грузовом лифте, — объяснил Сулир. — Который к стене пристраивают. — Выдержал паузу. — В девяностые за такое могли вывезти в лес… В багажнике… Чужой машины…

— У архитекторов нелёгкая работа, — произнёс директор.

— Опасная, — не стал скрывать Кумар. — Но и в музее тоже…

— А что в музее? — навострил уши Губин.

— Вы, Юрий Дмитриевич, фонды давно проверяли? — с небрежной серьёзностью осведомился Кумар.

— А при чём тут фонды?

— Так ведь у вас недавно попытка кражи была…

— Что вы имеете в виду? — удивился директор.

— Бомж к вам пытался залезть.

— Якобы пытался.

— А может…

И шас изумлённо замолк, случайно глянув на висевшую между книжными шкафами картину, изображающую самый выдающийся для района эпизод революции и Гражданской войны — прибытие в Озёрск Льва Троцкого.

В 1918 году грозный предреввоенсовета отправился на бронепоезде по фронтам, и надо же такому случиться, что стрелочник запутался в ночи и отправил состав на боковую ветку, в Озёрск. Стрелочника потом повесили как гидру контрреволюции, а в Озёрске Троцкий собрал митинг — раз всё равно приехал, — по итогам которого распорядился расстрелять полсотни человек: купцов, инженеров, учителей и священника. Местный палач Лациньш распоряжение в тот же день выполнил, присовокупив к обречённым членов их семей. Вот и получилось, что ошибка стрелочника стоила жизни не только ему, но и полутора сотням озёрцев.

Однако внимание Кумара привлёк вовсе не «лев революции», разевающий рот в плотном окружении плечистых латышских карателей, а высокий черноволосый мужчина в белом френче, рассеянно слушающий выступление, прислонившись к дереву, и стоящий рядом с франтом матрос в чёрном бушлате — тоже высокий, тоже брюнет, но выглядящий несколько проще. И в парочке этой обалдевший Сулир углядел не кого-нибудь, а самого Сантьягу, комиссара Тёмного Двора, и его верного Ортегу.

А вот Губин заминку собеседника расценил совершенно иначе.

— Сулейман Израилович, вы упомянули, что нужно проверить фонды. Вы просто так об этом вспомнили, или…

— Да, у меня есть высокопоставленные друзья, — невпопад брякнул Кумар.

Невпопад, но на удивление удачно.

— Хотите сказать, что должна нагрянуть проверка? — При всех своих достоинствах директор озёрского музея страдал комплексом жителя маленького городка и сильно пугался высокого начальства.

— Э-э… — Шас собирался сказать нечто совершенно иное, однако молниеносно перестроился и придумал новую версию: — Когда вы воевали с Чикильдеевыми за усадьбу…

— Я пытался её спасти.

— Они тоже не сидели сложа руки и закинули — анонимно, конечно, через подставных лиц, — пару кляуз на вас.

— Вот мерзавцы.

— Кляузы вылёживались, но это убийство дало им толчок к движению.

— Корягина убили?

— Только никому ни слова.

— Могила, — пообещал Губин. — То есть проверке быть?

— Я ничего такого не говорил, — округлил глаза шас. — Но рекомендую тщательно проверить фонды. Особенно связанные с усадьбой и вообще — с семейством Озёрских.

— Спасибо, Сулейман Израилович. С меня причитается.

Дмитрий Юрьевич окончательно уверился, что знаменитый архитектор решил просто помочь ему, как интеллигентный человек интеллигентному человеку. Не все же они, в Москве, прощелыги? Должны же среди них и нормальные остаться!

— Не стоит, мой друг, не стоит. — Шас поднялся. — А теперь позвольте откланяться…

Он снова покосился на картину и с облегчением вздохнул: нет, не Сантьяга! Даже совсем не похож. А об Ортеге и говорить нечего — разве ж этот размазня-матросик — Ортега? Да и что им делать в провинциальном городишке в далёком восемнадцатом году прошлого века?

* * *

— Не похож?

— Не очень, — поколебавшись, качнула головой Лера.

Третьеклассник Жора Колосков — под большим секретом! — показал учительнице свою первую работу — портрет друга и товарища Серёги Касаткина, очень хотел услышать одобрение, но в целом признавал, что первый блин получился комом. Большим комом. Очень большим.

— Но если будешь стараться, рано или поздно у тебя получится.

— Правда? — с надеждой спросил мальчик.