Семейное дело

В половине восьмого Вулф сидел за столом. Я занял место за своим столом, раскрыв блокнот. Рядом со мной сидел Филип Тингли, за спиной которого расположился полицейский сыщик. Далее посетители были рассажены в следующем порядке: Кэрри Мёрфи, мисс Йейтс, за которой также присматривал сыщик, Гатри Джадд и, наконец, инспектор Кремер. Выглядели все не слишком счастливыми, особенно Кэрри. Именно с нее начал Вулф, получив высочайшее дозволение Кремера на ведение собрания.

– Времени у нас мало, – с места в карьер начал Вулф.

Он имел в виду, что не хотел бы слишком затягивать с обедом.

– Мисс Мёрфи, заходили ли вы вчера вечером домой к мисс Йейтс, чтобы обсудить с ней кое-какие вопросы? – (Кэрри кивнула.) – Она звонила при вас по телефону?

– Да.

– Кому она звонила и во сколько?

– Мистеру Артуру Тингли. В восемь часов вечера.

– Домой или на работу?

– На работу. – Кэрри сглотнула. – Она сначала позвонила домой, но не застала и тогда перезвонила в контору. Он был там.

– Она разговаривала с ним?

– Да.

– А вы?

– Нет.

Вулф перевел взгляд на ее соседку:

– Мисс Йейтс, верно ли то, что сказала нам мисс Мёрфи?

– Да, – твердо заявила Гвендолин.

– Вы узнали голос Тингли?

– Конечно. Я всю жизнь с ним общалась…

– Разумеется. Спасибо. – Глаза Вулфа снова переместились. – Мистер Филип Тингли, вчера днем ваш отец… ваш брат попросил вас прийти к нему в контору в половине восьмого вечера. Это так?

– Да! – воинственно сказал Филип.

– Вы приходили?

– Да, но не в половине восьмого. Я опоздал на десять минут.

– Вы видели его?

– Он был уже мертв. Он лежал на полу за занавеской. Еще я увидел там Эми Дункан, которая без сознания лежала на полу. Я пощупал ее пульс и…

– Понятно. Вполне естественный человеческий порыв. – Вулф поморщился. – Вы уверены, что Артур Тингли был уже мертв?

Филип хмыкнул:

– Видели бы вы его…

– Его горло было перерезано?

– Да, и кровь растеклась по всему…

– Спасибо, – сухо оборвал его Вулф. – Мистер Гатри Джадд.

Две пары глаз встретились на полпути.

Вулф погрозил пальцем:

– Итак, сэр, похоже, вам предстоит выступить третейским судьей. По словам мисс Йейтс, Тингли в восемь часов был жив, а Филип утверждает, что он был мертв уже в семь сорок. Мы бы хотели услышать от вас, в каком состоянии он пребывал в семь тридцать. Вы скажете нам?

– Нет.

– В таком случае вы последний осел. Колесо уже завертелось. Есть еще вероятность сохранить это дело в тайне от прессы, если я сочту это нужным. Однако, в отличие от блюстителей закона, я вовсе не обязан хранить тайну лишь потому, что ее разглашение может повредить репутации высокопоставленных членов общества. Я только выполняю свою работу, а вы можете мне помочь. В противном случае… – Вулф пожал плечами.

Джадд шумно выдохнул через нос.

– Итак? – нетерпеливо спросил Вулф.

– Тингли был мертв, – отрывисто пролаял Джадд.

– Стало быть, вы заходили в это здание и поднимались в его контору. В котором часу это было? В четверть восьмого?

– Да. Мы с ним на столько и договорились. Он валялся на полу с перерезанным горлом. Рядом лежала молодая женщина, которую я никогда прежде не видел. Она была без чувств. Я не провел там и минуты.

Вулф кивнул:

– Я не полицейский и уж тем более не окружной прокурор, но мне кажется, что вероятность того, что вам придется давать в суде свидетельские показания, весьма невелика. И тем не менее, если вам пришлют судейское предписание явиться и дать под присягой свидетельские показания, готовы ли поклясться в истинности своих слов?

– Да.

– Хорошо. – Вулф снова посмотрел на мисс Йейтс. – Вы по-прежнему уверены, что разговаривали именно с мистером Тингли?

Гвендолин смело встретила его взгляд.

– Да. – Ее голос звучал ровно и спокойно. – Я не утверждаю, что они врут. Я не знаю. Одно могу сказать: если кто-то подражал голосу Тингли, то я никогда в жизни не слышала ничего подобного.

– То есть вы по-прежнему считаете, что разговаривали именно с ним?

– Да.

– Почему сегодня утром вы сказали мне, что, вернувшись вчера домой, поставили зонтик сохнуть в ванну?

– Потому что… – Она осеклась.

Но по ее лицу нетрудно было догадаться о том, что случилось. В ее мозгу прозвучал сигнал тревоги. Внутренний голос завопил: «Берегись!»

– А что, – спросила она чуть дрогнувшим голосом, – разве я такое говорила? Я не помню.

– А я помню, – заявил Вулф. – И напоминаю вам об этом только потому, что, по вашим словам, вы вернулись домой в четверть седьмого. Дождь начался в семь. Почему вы решили просушить зонтик в четверть седьмого?

Мисс Йейтс презрительно фыркнула.

– Мало ли, что вы помните! – ядовито сказала она. – Ничего подобного я вовсе не говорила…