Семейное дело

Подготовка в операционной больницы к аппендэктомии и рядом не стояла с суетой перед посадкой пригоршни семян орхидей. Чего в первую очередь следует остерегаться, так это грибов. Если хотя бы одна микроскопическая клетка гриба попадет в бутылочку с семенами, клетка начнет интенсивно расти в питательном растворе, в котором находятся семена, и тогда все, пиши пропало. Но если Вулфу повезет и все будет сделано правильно, через девять-десять месяцев ему удастся достать крошечные сеянцы длиной полдюйма и пересадить их в общие горшки. Через год Вулф пересаживает их в отдельные горшочки диаметром три дюйма, а еще через два года – в горшочки диаметром четыре с половиной дюйма, после чего остается лишь ждать, скрестив пальцы. Затем спустя шесть или семь лет после нанесения пыльцы на рыльце пестика появляется орхидея, которую доселе никто не видел. Она отличается от всех когда-либо цветущих орхидей, включая те, что украшали райский сад. Различия могут быть несущественными, могут даже возникать дефекты, но в одном случае из пяти получается орхидея, достойная родительской пары, и тогда возникает один шанс из десяти тысяч, что орхидея будет абсолютно сногсшибательной. Поскольку Вулф видел лишь малую долю из тысяч названных и внесенных в каталог гибридных сортов, он не может быть абсолютно уверен в успехе, пока в один прекрасный день какой-нибудь растениевод не бросит пристальный, тяжелый взгляд на орхидею и не произнесет небрежным тоном: «Интересное маленькое растеньице. Я готов дать за него четыреста долларов». А потом через несколько лет в каталог орхидей будет внесен еще один вид, названный в честь Вулфа или, по крайней мере, описанный со ссылкой на него.

За последние двадцать лет с Ниро Вулфом такое случалось четырнадцать раз, и у него имеется в общей сложности 112 безымянных разновидностей орхидей, выведенных лично им и достойных того, чтобы занимать место на стеллаже. Отлично, вполне неплохой результат. Это одна из причин, почему Вулф выращивает орхидеи, хотя отнюдь не единственная. Он выращивает орхидеи по той же самой причине, по которой носит ярко-желтые рубашки: из-за цвета.

Как я уже говорил, из четырех часов, отпущенных на работу в оранжерее, Вулф проводит двадцать минут, любуясь цветами, и это уже кое-что. Так или иначе, Вулф ловит кайф от цвета. Он утверждает, что цвет нужно не видеть, а чувствовать; ему явно кажется, что эти его слова что-то значат.

Для меня его слова – пустой звук, хотя для вас, возможно, это не так, и вы точно знаете, что именно чувствует Ниро Вулф, когда открывает дверь оранжереи в предвкушении большого шоу. На моей памяти не было такого дня, когда цвело менее ста орхидей, а иногда число цветущих экземпляров достигало тысячи: начиная с мелких белоснежных цветков Dendrobium nobile virginalis и кончая кричащими желтовато-коричневато-бронзово-пурпурными крупными цветками Laelia tenebrosa. Поэтому орхидеи, несомненно, стоят того, чтобы на них посмотреть… или, если вы реагируете так же, как и Вулф, – их почувствовать.

Есть только один вопрос, ответа на который я не нашел, и мне остается лишь догадываться: почему Вулф срезает цветоносы, которые каждое утро ставит в вазу на письменном столе в своем кабинете? Почему бы не принести все растение, цветы которого будут радовать глаз неделю и даже больше? Потому что горшок с цветком придется снова относить наверх, в оранжерею? Нет, Вулф мог вполне включить и этот пункт в список моих ежедневных обязанностей. Потому что Вулф считал, будто то или иное соцветие слишком долго мозолит глаза? Нет. Ведь иногда попадались весьма специфичные экземпляры вроде карликовой ванды с зелеными точечками, за которую коммерческий производитель предлагал Вулфу 1200 долларов. Потому что Вулф ненавидит что-либо собственноручно таскать? Не исключено. Впрочем, он постоянно таскает горшки из оранжерей в горшечную и обратно. Скорее всего, Вулф просто не хочет давать растениям даже малейшей возможности оправдать тот факт, что они не достигают пика цветения. Если орхидея зигопеталум в этом году выдала восемь цветков, а в следующем году – только шесть, она вполне могла оправдать это тем, что провела целый день в кабинете с недостаточной освещенностью и неподходящим температурно-влажностным режимом. И хотя такой привереде всегда можно сказать «фу», что Вулф частенько и делает, это не дает ему подлинного удовлетворения.

Чем он руководствуется при выборе в тот или иной день орхидеи для вазы на письменном столе? На сей счет у меня было множество теорий, но все они не оправдались. Одна из них заключалась в том, что все зависит от нашего банковского баланса. Если баланс высокий, скажем 50 тысяч, Вулф выбирает особенно крикливый экземпляр; если же баланс низкий, с тремя нулями, Вулф останавливается на чем-то гораздо более скромном типа коричневого крапчатого дендробиума. Моя теория продержалась всего три дня. Когда я рассказал о ней Вулфу, тот крякнул и проворчал: «Цветок, который выбирает женщина, зависит от характера женщины. Цветок, который выбирает мужчина, зависит от характера цветка».