Семейное дело

— Я сказал терпение. — Энгбард положил вырезку на конторскую книгу и уставился на племянника. — Сейчас не время обсуждать твое предложение. По поводу которого, между прочим, нет никаких новостей. Так что не жди скорых событий; если ты хочешь добиться прогресса, тебе следует научиться чувствовать время, а изменения, которые, как ты полагаешь, мы вносим, политически очень сложны.

— И долго? — Голос молодого человека звучал напряженно.

— Сколько я сочту необходимым. — Взгляд Энгбарда стал еще жестче. — Следует помнить, почему ты здесь.

— Я… да, милорд. Если угодно, прошу принять мои извинения…

— Как наша узница? — неожиданно спросил Энгбард.

— О-ох. Последний раз, когда я проверял… пятнадцать минут назад… была без сознания, но нормально спала. Она в одной из защищенных камер-двойников. Я забрал у нее мнемосхему и заставил одну из служанок поискать на ней татуировки. В ее камере нет зеркала, нет средств для бритья. Я распорядился, чтобы меня пригласили, когда она придет в себя.

— Гм-м. — Энгбард неодобрительно пожевал верхнюю губу. — А что говорит врач?

— Врач говорит, что позже мог бы наложить шину на ее руку… там, где она ударилась… но никакого серьезного вреда во время захвата ей не причинили.

— Хорошо. — Энгбард указал рукой на стулья, расставленные перед его столом. — Садись. — Племянник с готовностью присел, спина его оставалась напряженной. — Есть ли у нас нерешенные проблемы, граф Роланд?

— Да, сэр, но ничего важного. Мы получили изъятые документы, камеру, диктофон, персональный компьютер и прочее, что только смогли найти. В ее доме был большой беспорядок, но мы абсолютно уверены, что обнаружили все… В кабинете у нее все было упорядочено. Окна в доме восстановлены, а соседям косвенным образом сообщили, что она нашла работу вдалеке от дома. Она разведена, имеет несколько связей. — Роланд выразил легкое неодобрение. — Есть сведения о ее пожилой матери, та живет одна. Единственную возможную проблему представляет сообщение в отчете наблюдателя. Совершенно ясно, что во время ее последней вылазки объявилась неизвестная женщина, которая забрала ее машину, а затем и хозяйку, с тем чтобы отвезти домой. Вероятно, подруга. Проблема же в том, что она неожиданно покинула место наблюдения на такси, ни с того ни с сего… Предполагаю, что она вызвала машину по мобильному телефону… А наш отряд наблюдателей был слишком малочисленным, чтобы пустить за ней «хвост». Поэтому я велел им продолжить наблюдение и прослушать телефонную линию в надежде, что эта подруга все-таки проявится. Раз она так себя ведет…

Роланд пожал плечами.

— Смотри лучше за собой… я хочу, чтобы они все как можно быстрее оказались под арестом. — Энгбард откашлялся. — А что касается состояния узницы… — Он замолчал, слегка наклонив голову набок.

— Сэр? — Роланд являл картину вежливого внимания.

— Ее содержать со всей обходительностью, как подобает человеку твоего положения, и, разумеется, так, как велю я, высший член Клана. Обращайтесь с ней как с уважаемой гостьей, удерживаемой здесь ради ее собственной безопасности.

— Сэр! — Роланд не мог скрыть потрясения.

Энгбард уставился на него.

— Вы что-то собирались сказать, граф? — холодно спросил он.

Роланд сдержался.

— Я слышу и… и, разумеется, готов повиноваться, — сказал он. — Но, пожалуйста, разрешите мне самую малость: выразить свое удивление…

— Твое удивление и так хорошо видно, — по-прежнему холодно констатировал Энгбард. — Во всяком случае, свои соображения на некоторое время оставь при себе. Все, что тебе требуется сейчас знать, это что с пленницей следует обращаться, как говорится, в лайковых перчатках, мягко стелить. — Он внимательно смотрел на молодого офицера, но тот не проявлял никаких признаков неповиновения, и через минуту Энгбард слегка смягчился. — Вот это, — он показал жестом на стоявшую перед ним коробку, — обещает куда более тревожные перспективы. — Он легонько постучал пальцем по верхнему листу. — Много ты видел вне Клана незнакомцев, одаренных нашим семейным талантом?

— М-м-м, нет, сэр, не приходилось. — Неожиданно Роланд задумался. — О чем вы подумали?

— Об этом позже, — коротко сказал Энгбард. — Просто проследи, чтобы ее перевели в удобный… но надежный и безопасный номер-двойник. Будь вежлив и радушен, заслужи ее доверие и обращайся с ней в высшей степени уважительно. И дай знать, когда она будет готова ответить на мои вопросы.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил Роланд, уже менее озадаченный, но явно задумчивый.

— И думай, что делаешь, — повысив голос, заметил Энгбард. — Свободен.

Его племянник встал, одернул пиджак и направился к двери; на боку у него позвякивала шпага. Еще с минуту после его ухода Энгбард молча не сводил глаз с двери, затем вновь обратил все свое внимание на газетные вырезки в коробке с документами, где лежал и медальон, который он уже видел раньше — почти треть столетия назад.

— Патриция, — еле слышно прошептал он, — что с тобой стало?

* * *