Семейное древо на фоне пожара

— Я вас умоляю! Этот высокомерный рифмоплет считает беднотой всех, у кого нет своего дома и хотя бы трех человек прислуги. Но что-то вы меня совсем не слушаете. О чем вы так глубоко задумались?

— О том, что мне пора заняться своими семейными делами, а я слушаю ваши байки.

— И куда же вы собрались?

— В городской архив, на площадь Ленина, дом два, — буркнула она.

Господи, ей черт знает сколько лет, а она так и не научилась отвечать: «Не ваше дело»! И уже, видимо, не научится.

— Сударыня, вы мне не поверите, но такого здания на площади Ленина больше нет.

— Вы правы, я вам не верю. До свиданья.

Адрес городского архива — Ерик, площадь Ленина, 2 — несколько лет кочевал из одного списка дел в другой, а потом в третий и в четвертый. Все это время Татьяна думала: «Сейчас, только ремонт закончим… Вот в отпуск съездим и тогда… Мишка выпускные сдаст, и я сразу…»

«Лучше поздно, чем никогда», — подбадривала она себя, пока добиралась в другой конец города, с завистью посматривая вслед автобусам. Все переполнены, а жаль: будь они хотя бы полупустыми, можно было бы и рискнуть.

Площадь Ленина окружали облупившиеся особняки с табличками «Городская усадьба, архитектурный памятник XIX века, охраняется государством».

— Плохо охраняется. — Татьяна нахмурилась, увидев почерневший прямоугольник фундамента, перед которым стояли обугленные деревья. Она трижды проверила нумерацию всех домов на площади и убедилась, что Константин не солгал.

Ну почему, почему сгорел именно дом два?! Татьяна с тоской рассматривала то, что осталось от городского архива.

— Ох… Лучше никогда, чем поздно! — вырвалось у нее.

— На беду нашу смотришь, милая? — вздохнул рядом старушечий голос. — В революцию сохранили, от фашистов уберегли, а в мирное время в одночасье спалили!

— Спалили? — повернулась Татьяна к незнакомой старушке. — Нарочно, что ли?

— Нарочно или не нарочно, — та поджала губы, — а все едино дотла.

— Как это случилось? Когда?

— Ты, никак, приезжая? Здешние-то все знают, что на Масленицу погорело. Я — Зинаида Платоновна, а тебя как звать?

— Татьяна.

— Горе-то какое, Танюша! Я этим архивом полвека заведовала, а теперь — все, почетный пенсионер. Ты, милая, уже остановилась где? А то давай ко мне, я комнату сдаю…

— Вы?! Архивом?! Не может быть! Помогите мне, Зинаида Платоновна! Я должна найти сведения о родственниках! Тушиловы их фамилия, они в этом городе давно, они здесь еще до революции жили.

— Милая моя, да у нас какую фамилию ни возьми, все испокон веков. Комната у меня хорошая, светлая…

— Может, в церкви сохранились метрические книги? В родильных домах, на кладбищах, в больницах?!

— Комната, я говорю, светлая, — повысила голос старушка, — и окна на реку! А кабы ты год назад приехала, я бы тебе к вечеру все нашла: и как их звали, Тушиловых твоих, и родителей их, и родителей их родителей. В какой церкви кого крестили, в какой венчали, в какой отпевали…

— Мне очень надо! Понимаете, мой дед был пожарным и скончался, выполняя свой долг. И отец тоже погиб при тушении пожара. И теперь мой сын думает, что у него нет другого пути, что он тоже должен стать пожарным и умереть… Я должна найти, как звали братьев деда, узнать, кем они были, и прекратить это проклятую традицию!

Зинаида Платоновна сделала рот подковкой.

— Сейчас все архивы переводят в электронный формат, — соображала вслух Татьяна. — Ваш наверняка тоже! Он должен был остаться в оцифрованном виде!

—Ишь, чего захотела — в ошифрованном ! Архива-то ведь потому и не стало, что его шифровать собирались! Свезли все в одно место, машины специальные поставили…

— И что? Что случилось?

— Так пожар и случился. Гулянья масленичные на площади были, а как Масленицу подожгли, так огонь на архив и перекинулся. Ты комнату-то снимать будешь?

— Да не надо мне вашу комнату, я в гостинице живу.

— Это в какой же? Уж не в «Костях» ли, у Эрлендыча?

А ты знаешь, что все из-за него и сгорело? От «Костей» вызов был, обе-две машины пожарные тушить поехали и к архиву моему не успели! Про то даже в газете написали, что он сам поджег, чтобы страховку получить!

— Что поджег? Архив? Или гостиницу? — не поняла Татьяна.

— Да все и поджег, с него станется. У-у-у, злыдень! Чтоб ему ни дна, ни покрышки!

— Ах, все… Понятно… Ладно, мне пора.

— Ты про комнату-то подумай, — велела на прощанье старушка, — чего в гостинице жить, когда у меня можно.

Почетная пенсионерка утомила Татьяну так, что обратная дорога заняла полдня. Она несколько раз отдыхала, выбирая безлюдные места, и у «Костей» оказалась уже затемно. На улице перед окнами ресторана стояли люди — она узнала нескольких человек, которых видела в гостинице, — стояли и подглядывали в широкие щели между гардинами. Изнутри доносилась музыка. «Там груды золота лежат, и мне они принадлежат!» — проголосил невидимый певец, и Татьяна узнала арию Германа из «Пиковой дамы». Две женщины настырно протискивались в первые ряды зрителей. «Это не наш метод», — напомнила себе Татьяна.