Семейное древо на фоне пожара

В гостинице, на площадке у лестницы, не было ни души. Никто, кроме нее, не догадался подглядывать в ресторан через закрытые двери, хотя небрежная драпировка стекол с обратной стороны оставляла достаточно места для любопытных глаз. А посмотреть было на что: вокруг сдвинутых в центре зала столиков с картами в руках стояли и сидели весьма примечательные личности — знакомые и не очень. Человек, похожий на Пушкина, смеялся и вскрикивал, вскакивал и присаживался. Достоевский неубедительно рвал на себе жидкую бороду. Маяковский то изучал свои карты, то с презрительным видом обводил зал глазами.

— «Что наша жизнь? Игра!» — пропел знакомый баритон у нее над ухом.

— Прекратите ко мне подкрадываться! — рассердилась Татьяна. — Что за дешевый маскарад у вас происходит?

— Почему дешевый? — обиделся Константин.

— Потому что Пушкин у вас в женском жакете. Могли бы и на сюртук раскошелиться, для Достоевского вы же фрака не пожалели.

— С реквизитом у нас беда! Пушкину все сюртуки широки, а на Крылове ничего не застегивается.

— Крылов? Тот толстяк в халате, да? А сухопарый старик — это кто?

— Державин Гаврила Романыч. «И, в гроб сходя, благословил», помните?

— А рядом с ним? С козлиной бородкой?

— Сударыня, неужто вы Некрасова не узнали?! Ему, между прочим, игра больше дохода приносила, чем сочинительство.

— Почему у вас Маяковский сидит, как приклеенный?

— С Маяковским у нас неувязочка, он только с лица похож, а если встанет, то ниже Пушкина будет.

— Суровая проза жизни… И часто вы так туристов развлекаете?

— Развлекаю не я, — поправил Константин. — Развлекают артисты, а я — развлекаюсь. Каждую неделю, не реже, а то гости нашего города скучать начинают.

— Ах, вот оно что. Ну, спасибо за спектакль. Спокойной ночи.

Утро она снова решила провести в садике.

«Раз уж приходится выбирать между сомнительной гробницей и фальшивыми духами, — сказала она себе, — выберу свежий воздух!»

Воздух оказался не таким уж и свежим: судя по струйке дыма, недавно возле гробницы кто-то бросил непогашенный окурок.

«Сейчас навоняет, как в курилке», — поморщилась Татьяна. Она взяла забытую официантом картонку меню и замахала, как веером. Но дым не рассеялся, а наоборот — сгустился и принял форму человеческого тела. К Татьяне склонилось тонкое горбоносое лицо, и она невольно взвизгнула.

— Доброе утро, сударыня!

От неожиданного приветствия Татьяна, не успевшая взять себя в руки, снова завизжала.

— Не хотел вас пугать, — развел руками Константин, — вижу, что наш дорогой дух уже это сделал. Позволите вас представить?

— Это действительно дух Тоцци? — слабым голосом спросила Татьяна.

Убедительность парящей в воздухе белесой фигуры слегка подрывала ее недоверие к Константину.

Он что-то произнес в сторону духа, и тот, не отводя глаз от Татьяны, ответил длинной непонятной фразой.

— Что он сказал?

— Что приносит вам свои извинения.

— На каком языке? — Она вежливо кивнула духу. — На итальянском?

— На староитальянском.

— Так это же, наверное, одно и то же! — Старательно выговаривая каждое слово, она произнесла: — Италия ми пьяче мольте!

Во Флоренции эта фраза выручала ее всякий раз, когда русско-итальянский разговорник заводил ее

в лингвистический тупик.

— Боюсь, что он вас не понял, — покачал головой Константин.

— В самом деле, — сообразила Татьяна, — какая может быть Италия в четырнадцатом веке.

— Вы бы еще жителю Московского царства рассказали про Российскую Федерацию!

Константин хохотал так заразительно, что Татьяна тоже рассмеялась. Дух Тоцци принял их веселье на свой счет и с возмущенным возгласом рассеялся.

— Я не хотела вас обидеть! — крикнула вдогонку Татьяна.

— Пообижается и вернется, — успокоил ее Константин, — деваться-то ему некуда.

— А как же новая гробница? Или он не хочет возвращаться во Флоренцию?

— Очень хочет, но не может. Он даже объяснял мне почему, но я недостаточно хорошо знаю тосканское наречие, чтобы понять, то ли он привязан именно к этой гробнице, то ли просто к ней привязался.

— Тосканское наречие? Вы что, там жили? Да?! Как же я вам завидую! По работе?

— Скорее, ради забавы.

— Мне бы так позабавиться, — вздохнула Татьяна. — Но скажите, зачем же вы перевезли сюда его гробницу?

— Просто так, для смеха. Подумайте только, прах Тоцци теперь покоится в местах, о которых он разве что у Плиния Старшего читал!

— Ну и шуточки у вас!

— Какие есть. А теперь вы мне скажите, что именно вы хотели найти в архиве?

Татьяна помолчала. Рассказать или нет? Зинаида Платоновна казалась заслуживающей доверия, а толку-то… А этот? Врун, болтун и хохотун! Хотя про Тоцци не обманул, и про архив тоже… Допустим, расскажет она ему про своих предков. В лучшем случае он посоветует, к кому обратиться, в худшем — ничем не поможет. А что будет, если она скажет, что это его не касается? Ни-че-го. Так что глупо упускать возможность, какой бы призрачной она ни была.