Семейное проклятие

«Тоже, типа, решила, что я совсем бесталанная», – уныло думала девочка. И почему-то вспомнился опять мамин любимый Маяковский: «Единица – вздор, единица – ноль». До чего ж не хочется на всю жизнь, до старости, остаться единицей, что даже хуже никчемного нолика. «Голос единицы тоньше писка. Кто его услышит? Разве жена – и то если не на базаре, а близко».

– Голос единицы… – Досадливо повторила Настя. – Будто про меня написал.

А если – голос двух?! Черт, так вот же она – необычинка. Практически под ногами валяется. Почему ж Настя раньше до столь простейшего решения не додумалась?!

* * *

Кто не ведает о специфике работы детского сада, уверен: с малышами управляться чрезвычайно сложно. Хотя на самом деле куда труднее иметь дело с их родителями. Каких только претензий те не предъявляют! А уж в частном садике, когда «за все из своего кармана заплатили», куражатся вдвойне.

Идеи безумные – из серии «Мой ребенок хочет, чтобы к нему все обращались на «вы», – Алла Сергеевна пресекала на корню. Но к иным пожеланиям прислушивалась. Накануне Дня знаний, например, инициативная группа родителей предложила отпраздновать Первое сентября и в детском саду. Аля попыталась их отговорить: впереди одиннадцать школьных лет, успеете еще! Но заказчики настаивали, и пришлось превращать на один день игровую комнату в школьный класс, вызывать к доске, ставить отметки. Дети были в восторге – а сама Алла Сергеевна к семи вечера с ног валилась. Даже на второй план отошло, что ее собственная дочка сегодня в первый класс отправилась.

В начале восьмого – последнего воспитанника забрали пять минут назад – в садик явилась Виктория Арнольдовна. Оценивающе взглянула на Алю, проворчала:

– Опять весь день носишься? Без обеда?

– Мы с детьми ели торт, – улыбнулась Алла Сергеевна. – Очень вкусный. Я и девочкам пару кусочков приберегла. Не знаю только, понравится ли Насте. Торт – в виде школьного дневника.

– Я как раз насчет девочек, – кивнула старуха, – что-то загуляли они.

– В смысле? – насторожилась Аля.

– Часа в четыре вместе ушли. Настя сказала: поведет сестру мороженым кормить в честь Первого сентября. И нет до сих пор. Я Насте позвонила – телефон не отвечает. Может, конечно, в кино сидят, поэтому не слышит, но почему не предупредила? – Голос Виктории Арнольдовны звучал очень встревоженно.

Однако Аля в первый момент не испугалась, наоборот, порадовалась, что сестры – большая редкость – куда-то отправились вместе. Тем более за окном еще даже темнеть не начало: ясный, теплый сентябрьский вечер.

Но все же вытащила телефон, набрала номер старшей дочери. Даже не длинные гудки, а «абонент недоступен». Выключила? Или опять потеряла, как уже было в прошлом году?

– Мне еще показалось, – подлила масла в огонь старуха, – Настя какая-то очень возбужденная была. А Зоинька – испуганная. И уходить не хотела, хотя обычно рада-радешенька, если сестра ей хоть каплю внимания уделяет. Да и оделись как-то странно: я предлагала понарядней в честь праздника. Нет, обе джинсы натянули, Настена еще зачем-то рюкзачок взяла.

Тут уж поневоле забеспокоишься. Только показывать волнения нельзя – Виктория Арнольдовна и без того бледная, дышит тяжело. И Аля как можно беспечнее сказала:

– Да ладно, куда они денутся! В нашем-то мирном Калядине!

Хотя тревога все сильнее вцеплялась в сердце. Сразу вспомнилось ужасное первое сентября, когда в первый класс отправилась Настя. Столь же безбрежно ясное, радостное утро, переполняющий восторг, гордость за красавицу дочку… а уже вечером – полная катастрофа.

…Они закрыли садик, перешли на жилую половину дома. И Аля первым делом бросилась в Настину комнату. На удивление – полный порядок. На столе аккуратной стопочкой выложены учебники за восьмой класс, школьная форма в шкафу. А вот планшетника не видать. Взяла его с собой? В кафе и кино? Странно. И еще – Аля поискала глазами – не было в комнате плюшевого медведя. Обычно-то он всегда сидит на дочкиной кровати.

Стало совсем маятно.

Алла подошла к этажерке, открыла аляповатый, под золото, сундучок – Настину копилку. Монетки на месте, но бумажные деньги (немало, почти три тысячи!) исчезли. Что ж, дочка в кафе все свои капиталы взяла?

Аля – руки уже дрожали – еще раз набрала Настин номер. Опять недоступен. И времени уже начало девятого. Зоиньке вообще-то через полчаса в постели надо быть.

Помчалась в соседнюю комнату, во владения малышки. А вот здесь – против обыкновения – раскардаш. Обычно аккуратная Зоинька оставила на полу россыпь игрушек, пара кофточек и колготки тоже валяются на ковре.

Алла почувствовала, как кровь приливает к лицу.

И тут в комнату ворвалась Виктория Арнольдовна. Лицо мрачнее тучи. Протянула Але листок с неровными, торопливыми строчками. Объяснила:

– В кухне, под сахарницей, нашла. Что ж она творит-то, паршивка!

Послание оказалось кратким:

Дорогая мамуля, ты, пожалуйста, не волнуйся. Мы с Зоей решили поехать к папе. Вернемся через неделю или две. Настя.

* * *